К счастью, оба они работали: отец на стройплощадке, а мачеха – в кондитерском магазине в районе Бикон-Хилл. Так что днем я была предоставлена самой себе. Почти ежедневно мы с Беком куда-нибудь шли или ехали. Место выбирал не сам Бек, а его очередной руководитель. Мы с Беком учились по разным программам. Его уклон был чисто практическим, на основе национальной программы производственного обучения. Бека ждало соответствующее училище, где в течение двух лет он будет совершенствоваться в избранной профессии, плюс два летних сезона самостоятельной практики, а потом – работа. Бек давно мечтал работать наравне со взрослыми. Университетское образование его не привлекало. Он считал, что для своей профессии знает достаточно и никакие лекции не заменят ему практики. Последнее задание этого лета привело Бека в дикий восторг. Ему поручили сделать фотохронику одного дня из жизни обитателей Никелсвилла – последнего в Сиэтле палаточного городка.
Завтра я отсюда уеду, а сегодня мы с Беком целый день бродили среди красно-малиновых палаток. День незаметно перешел в вечер. Часы показывали восьмой час. Бек нащелкал тысячи снимков своего героя – бездомного по имени Эл. Левая нога Эла была ампутирована выше колена. Начинало темнеть. Я чувствовала себя уже не так уверенно, как днем. Звук в моем унисмарте был отключен, но на дисплее постоянно мигал совет Люкса: ПЕРЕМЕСТИСЬ В БОЛЕЕ БЕЗОПАСНЫЙ РАЙОН.
– Тебя просили заснять день из жизни Эла? – тихо спросила я. – Или сутки? Ты не думаешь, что нам пора возвращаться в город?
– В такое золотое время? – удивился Бек.
Он даже не поднял головы от видоискателя, продолжая снимать Эла. Тот вытащил из палатки старое металлическое ведро, в котором развел огонь.
– Рори, ты только взгляни на небо! Это же настоящий фотооргазм.
– Потрясающе, – ответила я, наморщив нос.
– Если тебе надо идти – иди, – продолжал Бек, даже не соизволив взглянуть на меня. – Я же знаю: отец устраивает тебе прощальный обед.
Так оно и было. Завтра рано утром я покину Сиэтл, а сегодня вечером отец хотел сходить со мной в «Солидный пирог» – популярный местный ресторан. Прощальный вечер вдвоем. Я несколько раз предлагала ему взять туда и мачеху, но отец отказывался. Он уверял меня, что она ничуть не обидится. В этом я сомневалась, хотя, если честно, я была рада посидеть вдвоем с отцом. Кари – хорошая женщина. Она очень заботится о моем отце. Но если отцу я еще могла что-то рассказать, то откровенничать с Кари у меня не было никакого желания.
– Не хочу оставлять тебя здесь одного, – прошептала я.
– За меня можешь не беспокоиться. – Наконец-то Бек опустил аппарат и посмотрел на меня. – Через полчаса совсем стемнеет. Да и полиция под боком. – Бек кивнул в сторону копа. Тот сидел в патрульной машине на другой стороне улицы.
– Ладно, – вздохнула я.
Слова Бека меня не убедили. Люкс не напрасно удерживал таких, как мы, подальше от подобных районов, если слово «район» применимо к хаотичному скопищу палаток.
– Хотя бы Люкс включи. Мне будет спокойнее.
– И не подумаю, – вкрадчивым тоном ответил Бек, снова приникая к видоискателю.
Спорить с ним бесполезно. Напрасная трата времени и сил.
Бек всегда так жил. Никакого доверия к технологиям. Он доверял собственному инстинкту. Чутью. По его словам, это и сделало его фотохудожником. Но я-то знаю, что вовсе не чутью он доверял. То, чему доверял Бек, в наши дни называлось Сомнением.
Голос он начал слышать, еще когда мы были детьми. Тогда многие из нас слышали. Тихий шепот в наших головах, который наставлял, убеждал, заставлял верить в невероятное, требовал идти налево, когда разум указывал направо. Так называемый внутренний голос. Явление древнее, того же возраста, что и человечество. Но лишь недавно неврология объяснила суть этого явления. Веками люди почитали внутренний голос за благо, считая его формой психической интуиции. Некоторые даже утверждали, будто это глас Божий. Теперь нам известно, что шепот внутри – это всего лишь сбой в цепи мозговых электроимпульсов. Его причина связана с «синаптической обрезкой» и развитием передних долей. Почему физиологическое нарушение назвали Сомнением? Это был маркетинговый ход, точнее, стратегия. Часть большой социальной кампании, которую финансировал фармацевтический концерн, выпускавший лекарство для подавления внутреннего голоса. Название было призвано напоминать людям, чем на самом деле является этот шепот. Врагом разума – вот чем. Относительно детей он не вызывал особых беспокойств, поскольку был побочным продуктом важной стадии развития мозга. С возрастом ребенок учился игнорировать все эти нашептывания. А вот у взрослых такие голоса расценивались как симптом неврологического расстройства. Если их не лечить, человек может утратить способность принимать разумные решения.
Читать дальше