Эрик-Эмманюэль Шмитт - Попугаи с площади Ареццо

— Одежду на капот.

Она исполнила это, содрогаясь от холода: апрельская ночь была нежаркой.

Фары потухли. Появились трое мужчин в масках. Они набросились на нее. Она немного посопротивлялась, но они подмяли ее, она стала отбиваться уже слабее, а потом отдалась им на капоте автомобиля.

Через двадцать минут, когда она пришла в себя, чья-то рука помогла ей подняться. Мужчина накинул ей на плечи манто.

Автомобиль сдал назад, увозя двоих из троицы в масках.

А один, оставшийся с ней, дождался, пока машина не исчезла и глаза у них с Дианой не привыкли к темноте, а потом снял капюшон.

— Подвезешь меня? — попросил Жан-Ноэль.

— Ты это заслужил.

Забравшись в ее уютный домик на колесах, он довольно вздохнул:

— Мне понравилось.

— Мне тоже, — откровенно призналась Диана. — Особенно тот момент, когда я шла в темноту, а сзади в меня чуть ли не упирался бампер и в любую секунду меня могли задавить.

— Вот и я подумал, что эта деталь доставит тебе удовольствие.

Она похлопала его по щеке с благодарностью, потом завела машину.

— Хочешь знать, кто были те двое?

— Нет, конечно! — воскликнула оскорбленная Диана. — Ты мне так испортишь все впечатления!

И они мирно вернулись домой, в машине тихонько звучала симфония Брукнера, поскольку Диана считала, что музыка этого немецкого композитора вполне подходит по духу для оргии.

Когда они приехали на площадь Ареццо, Жан-Ноэль без обиняков предложил:

— Что, если в субботу вечером мы закатимся в «Тысячу свечей»?

— Групповуха? А скучно не будет?

И Жан-Ноэль порадовался, что выбрал единственную женщину на свете, способную выдать такую фразу: «Групповуха? А скучно не будет?»

— Надеюсь, что нет. Я говорил с Денисом, хозяином заведения. Он пригласил шеф-повара из суперресторана, три звезды по мишленовской классификации.

— И что дальше?

— Дальше? Да есть для тебя одно особое предложение.

Субботним вечером в «Тысяче свечей» Диана получила удовольствие, какого не испытывала еще никогда.

В течение трех часов ее готовили на кухне. Шеф-повар был в парадном одеянии, ему ассистировали четверо помощников, и у него были чудесные чуткие пальцы. И она не скучала, наоборот — с веселыми шутками предоставила им делать свое дело.

Когда на часах пробило полночь, четверо поваров подняли огромное блюдо размером с хорошие носилки и под торжественную музыку эпохи версальского золотого века через распахнутые двери внесли в зал особый заказ: обнаженную Диану, начиненную двумя сотнями изысканных закусок.

Она — главное блюдо вечера, приготовленное именитым шеф-поваром! В жизни Дианы, и так полной причудливых приключений, это стало апофеозом. Неизвестно, что тронуло ее больше: торжественность момента и музыка, гордость за себя, овация посетителей или тонкие ароматы божественной пищи, которой ее украсили? На глазах у нее выступили слезы.

Блюдо водрузили на длинный стол и предоставили клиентам заняться этим угощением.

Если бы глаза Дианы не увлажнились от переполнявших ее чувств, она бы узнала гостя, извлекавшего креветки, которыми были украшены пальцы ее ног, — это был знаменитый Захарий Бидерман, появившийся здесь один, без жены.

— Привет, Альбана.

— …

— У тебя плохое настроение?

— …

— Ты на меня злишься?

— …

— Я что-то не так сделал?

— Угадай!

— Да не знаю я…

— Совсем не догадываешься?

— Нет.

— И совесть у тебя чиста?

— Ну да.

— Тогда нам больше не о чем говорить. И я вообще не понимаю, что я тут забыла.

Альбана, прищурившись, огляделась с таким видом, точно готова уйти с первым встречным, который появится на площади.

Сидевший с ней рядом Квентин вздохнул, поерзал на скамейке и вытянул вперед бесконечно длинные ноги.

Молчание сгущалось, повисшую паузу разбавляли только пронзительные крики попугаев.

— Слушай, Альбана…

— …

— Ты что, не хочешь со мной разговаривать?

— Нет.

— Мы что, уже не вместе?

— Уж конечно.

— Ну что ж…

Квентин рывком вскочил на ноги и, закинув за спину рюкзак, зашагал прочь.

Тут сквозь тропический гвалт попугаев до него донесся голос:

— Квентин! Не оставляй меня!

Он остановился, подумал. Внезапно он ощутил себя всемогущим, — оказывается, он мог довести ее до отчаяния, он упивался повышением своего статуса. Он обернулся и взглянул на нее с видом великодушного повелителя и господина:

— Что еще?

— Иди сюда.

— Вообще, я так понял, что…