Вячеслав Бондаренко - Вечный огонь

«Там»?.. Неужели все-таки под вот этой горой остро пахнущих свежих цветов, под портретом, с которого смеется веселый молодой майор, под этим свежим холмиком – закрытый гроб с тем, что осталось от его отца?..

Володя зажмурился.

– За что? – слышал он шепот деда. – Женя… Игорек… Как я устал, Володька, если бы ты только знал… Как же я устал…

Игоря похоронили в Риге, против желания Светы – она хотела, чтобы в Минске, но штаб округа воспротивился этому. Преодолеть это противодействие не смогли, хотя Виктор Владимирович даже ходил на прием к командующему, генерал-полковнику Бетехтину. Вскоре Света захотела вернуться из Риги в Минск, на то было много причин: родители ее чувствовали себя все хуже и хуже, им требовалось внимание и уход, в Минске была квартира, плюс Светин однокурсник, пошедший на повышение в НИИ, звал ее возглавить лабораторию, условия были очень хорошие. А главное: Володя высказал твердое желание поступать после восьмого класса в Суворовское – то самое, которое заканчивал отец.

Шимкевич-старший решил остаться в Риге. Семейный разговор по этому поводу был долгим и нелегким. Но никакие уговоры на Виктора Владимировича не повлияли – он останется в Риге, будет ухаживать за могилой сына. А к невестке и внуку будет ездить в гости. Что тут ехать-то, из Риги в Минск?.. На том и порешили.

Через год после гибели сына Виктор Владимирович побывал в Болгарии. Путевку ему дали через райком ДОСААФ, как ветерану Вооруженных Сил и отцу погибшего «афганца». После Венгрии это была его первая поездка за границу. Отдых как отдых – купанье, пляжи, экскурсии. Повезли группу туристов из СССР и на Шипку. День был жаркий, болгарский август, и Виктор Владимирович, как ни хотелось повидать мемориал в память героев русско-турецкой войны, не поддался на уговоры гида – сердце в последнее время и так болело, а в гору взбираться надо долго. Сказал, мол, посижу тут, в кафе, дождусь возвращения группы, а вы идите.

Группа ушла. Молодой черноусый официант принес Шимкевичу апельсиновый сок. Маленькое село казалось вымершим, только две девочки, шедшие из магазина, вполголоса ссорились из-за чего-то, да проехал автобус с новой партией туристов. Остановился у храма-памятника Рождества Христова, очень красивого, в русском духе.

Сам не зная зачем, Виктор Владимирович встал из-за стола кафе и тоже побрел в сторону храма. Туристы были немцами, и их речь вызвала у Шимкевича привычную неприязнь. В войну так с ними наговорился на допросах – будь здоров, больше не хочется. И хоть это были, кажется, ГДРовские немцы, союзники, Шимкевич поторопился их миновать. Сразу за храмом улица заканчивалась, начиналась тропинка, слегка забиравшая в гору, а дальше – остатки какой-то каменной лестницы.

Чтобы перевести дыхание, Виктор Владимирович опустился на какую-то низенькую лавочку, косо стоявшую рядом с тропинкой. Присмотрелся… и невольно вздрогнул. Лавочка была примогильной, такие стоят на кладбищах. Все кладбищенское вызывало у Шимкевича боль, и он поспешил приподняться с лавочки, словно она была заразной. А потом вгляделся в ржавый, покоробленный снегами и дождями металлический крест, скособоченный в сторону лавочки так, что не сразу его и заметишь…

Табличка на кресте была тоже заржавленной и старой. Надпись Виктор Владимирович разбирал, наверное, не меньше минуты.

«ШИМКЕВИЧЪ Игнатiй Андреевичъ. Подполковникъ. 2 Сентября 1855 г. – 22 Iюня 1941 г. Помяни, Господи, вернаго сына Родины».

Виктор Владимирович судорожно сглотнул, взялся за сердце. Снова опустился на старую лавочку – ноги ослабли мгновенно и страшно, словно из них вынули кости…

О деде он знал совсем немногое – то, что успел рассказать отец. В семье на эту тему не распространялись. О Шипке, о Болгарии не было ни слова. Да знал ли отец о том, что сердце старого офицера не выдержало, когда узнал он из болгарской газеты, что Гитлер напал на СССР?

Полковник в отставке Шимкевич осторожно коснулся рукой ржавого креста на могиле. На руку капнула слеза.

– Дед… Вот видишь, как оно все вышло… Прости меня…

Сказал – и сам не понял, за что просил прощения. Наверное, за все сразу…

Плавные, торжественные звуки гимна Советского Союза заполнили все вокруг. Четкое, слаженное движение сотен рук – к козырьку, красный с серпом и молотом флаг, струящийся на легком весеннем ветру. Владимиру Шимкевичу в эти минуты все – и суворовцы, и офицеры-воспитатели, и начальник училища генерал-майор Степанов, и командующий БВО генерал-полковник Костенко, – казались каким-то единым, монолитным организмом, разрушить который никому не под силу. Словно невидимая стальная нитка соединяет сейчас всех, на чьих плечах погоны. Слева в строю – Олежка Щекун, справа – Паша Крицкий… Владимир скосил глаз на свое плечо – пока еще красные, суворовские. Но скоро будут курсантские, а там – он был уверен – офицерские. Другой судьбы – после отцовской, дедовской, прадедовской – он не мог и желать себе.