Поль Моран - Живой Будда

………………………………

И как раз в это время в уложенных в пачки розовых листках последнего — специального — выпуска газеты «Сан-Францисский обозреватель» оказалось сообщение о смерти короля Карастры — Индры.

Несмотря на свою шестисотметровую ширину, река сегодня сохраняет для навигации совсем узкий фарватер. Помимо сплавного леса, который покрывает ее поверхность шевелящимся паркетом (этакие лежащие плашмя, но продолжающие двигаться деревья), по ней плывут джонки, плавучие кухни, лодки с коромыслом-балансиром, барки, управляемые сидящими на корме женщинами, сгорбившимися над гибкими веслами. По случаю праздника в Карастре в этот беспорядок врезаются длинные спортивные суда китайских миллионеров с авиационными моторами, рискуя поцарапать свои красивые корпуса из дерева ценной породы. Все расцвечено флагами — грузовые суда компании «Est asiatique danois», угольные сухогрузы компании «Jardine and Matteson», пароходы компании «Affreteurs Indo-Chinois», военные корабли Карастры, розовые, словно вареные крабы, и сама Королевская яхта. Огни стягов образуют интернациональный костер. Пассажирские пакетботы, построенные для плавания в открытом море и тем не менее стоящие на якоре в центре города, возвышаются, сужая ландшафт, над банками и над мачтами дипломатических миссий, на которых также развеваются флаги со всего света. Сопровождаемая водяным шлейфом, обдавая всех проклятиями и пронзительным воем сирен, движется речная полиция, приказывающая судам выстроиться в ряд; если кто-то замешкается и не подчинится рупору, полицейские, встав на самый край борта и зависнув над водой, отталкивают лодку черной ногой в нужное место.

Эта давка на воде, эта людская суматоха затихает и смолкает, как только взоры обращаются вверх, к высоким буддийским храмам, террасы которых вырисовываются на фоне едва тронутого вечерними красками неба. Когда вы оказываетесь прямо напротив них, где уже прекращено всякое движение, вы можете увидеть, что река полностью очищена для предстоящей церемонии: фарватер здесь начинает расширяться, пока не становится похожим на широкий проспект, тщательно выметенный по случаю парада или прибытия монаршего лица. Множество туземцев — с грязноватым оттенком кожи и короткими, похожими на плавники конечностями, словно специально скроенными, чтобы грести и плавать, — толпятся вперемешку с более гладкими и светлыми, янтарными туловищами китайцев, на обоих берегах реки; лица раскрашены белыми меловыми полосами; помазанные маслом бритые головы сверкают, словно спинки жуков. Они бросают рыбам наркотики, чтобы усыпив поймать их. Они ждут уже несколько часов, не выказывая ни малейшего нетерпения, ждут, когда мимо них проследует новый Король, который должен прибыть в Большую Пагоду на церемонию коронации. Ожидание продолжалось до захода солнца.

И тут вдалеке начала вырисовываться, сначала слабо, потом все отчетливее, золотая полоса: это разворачивался королевский кортеж. Пироги двигались вперед медленно, едва взрезая густую, как ликер, поверхность воды. Сначала следовали вереницей двенадцать «шаров» эскорта, приводимые в движение пятьюдесятью краснокожими моряками, исполнявшими гимн воде и ударявшими в такт по речной глади, словно по мягкой наковальне, исторгавшей жидкие искры, короткими и круглыми серебряными веслами. За ними следовали сильно вытянутые в длину нагруженные подарками для священнослужителей лодки, похожие на стволы орудий. Гребцы на них стоя работали в такт шестами из слоновой кости. Как только их следы на воде растаяли, восторг народа уступил место напряженному ожиданию: вот она, королевская пирога, драгоценная. Длинная акула, нос которой охвачен, как галстуком, конским волосом и магическим амулетами, а задняя часть в виде поднятого в могучем взмахе хвоста вздымает над водой корму на десять футов. В центре «акула» в своей обтянутой розовым шелком дарохранительнице несет бывшего принца Жали — нового короля Карастры Индру III. Присутствие невидимого монарха толпа, мигом погрузившаяся в бурю восторга, обнаруживает лишь по равномерным движениям опахальщика, стоящего позади него. Недоступное могущество. Мистическая неизвестность, исключающая всякую возможность посвященности, кроме разве той, которую дарует родство с Луной. В свите монарха — принцы, большинство из них в военной форме, придворные, евнухи, астрологи, они скользят вниз по реке согласно церемониалу, описанному еще в анналах китайских путешественников XII века. На верхушки мачт взвиваются вымпелы. Поравнявшись с Большой Пагодой, гребцы, согласно ритуалу, издают особые звуки, подражая крику дикого селезня при взлете.