Уолтер Абиш - Сколь это по-немецки

При всей своей новизне и современности библиотека являла собой привычное и тем самым успокоительное зрелище: люди за столами, погруженные в чтение газет и журналов, один или два старых чудака, бормочущие что — то себе под нос. Читатели, курсирующие с книгами под мышкой между столами и стеллажами. Чтобы найти каталог, Францу потребовалась пара-другая минут. Маленький успех. В каталоге Брумхольдштейн значился, как значился и Маркс, и Немецкая армия, и Париж, и Сопротивление: смотри Франция, смотри Италия, смотри СССР, смотри Польша, смотри Австрия, смотри Германия. Под рубрикой Секс в каталоге значился и секс, разбитый на десятки подрубрик: сексуальное образование, фильмы по сексуальному образованию, сексуальная дискриминация. Сексуальные отклонения. Сексуальные преступления. Сексуальные обычаи. Значилось в каталоге и несколько книг Ульриха Харгенау, как и архитектурные проекты Хельмута Харгенау. В каталоге перечислялись книги по архитектуре, в которых можно найти его работы. Франц отыскал Дурст. Карточка гласила: смотри Брумхольдштейн, смотри Концентрационные лагеря — Германия, смотри Военная деятельность во Второй мировой войне, смотри Железные дороги — Германия. Он осмотрел зал музыкальных записей, зал справочной литературы и зал периодики, но следов другого справочного стола нигде не обнаружил. Когда ему до возвращения в ресторан оставалось всего двадцать минут, он спустился на лифте на первый этаж, надеясь, что женщину за справочным столом сменил за это время кто-то другой. Но она оставалась на месте. Тогда он прошел к стеллажам и посмотрел, есть ли на полке какие-нибудь романы Харгенау, но их там не было. Когда он наконец подошел к справочному столу, библиотекарша разговаривала по телефону — и, к его изумлению, ее лицо оживилось, отчасти утратив свою суровость. Франц смотрел на нее в упор, но она игнорировала его присутствие. В конце концов он отвернулся, бормоча про себя «Чертова сука». Звонит по личным делам в рабочее время, в то время, которое должна уделять ему. Оставалось десять минут. Он опять повернулся к ней. Она смотрела куда-то в пространство. Запинаясь, он объяснил, что ему нужна информация о концлагере Дурст. Она оценивающе его оглядела.

Что именно вы ищете?

Я строю модель… такую… копию концлагеря Дурст, и мне нужны архитектурные планы… чтобы она была достаточно точной… это вроде архитектурной модели… то, что я строю.

Не вижу, чем мы можем вам помочь, сказала она, бросив на его лицо быстрый взгляд.

Я нашел Дурст в каталоге, сказал он. Там перечислены Брумхольдштейн, Железные дороги и Концентрационные лагеря — Германия. Она встала и, не извинившись, куда — то ушла. Сбитый с толку, он неловко мялся перед ее столом, дожидаясь, когда она вернется.

По крайней мере, она могла быть повежливей, сказал Франц своей жене Дорис, вернувшись вечером домой. Могла бы сказать: Прошу прощения, и подойти вместе со мной к каталогу, чтобы убедиться самой. Именно так, по — моему, принято.

Воскресенье: Тут вступает немецкое Sontag. Тут вступает немецкое спокойствие и этикет. Люди выходят на прогулку, любезно приветствуя соседей. Guten Morgen. Guten Tag. Schones Wetter, nicht wahr? Ja, hervorragend. День доброжелательных приветствий. День пикников, неспешных трапез, прочитанных на диване газет. Франц, сидящий в своем маленьком садике за чтением воскресной газеты, повернувшись спиной к шумным соседям, повернувшись спиной к привычному зрелищу их карточной игры, сознательно повернувшись спиной к их воскресенью. Дорис в зеленом платье, которое она сшила на своей швейной машинке… весело помахивающая ему рукой из окна спальни на верхнем этаже. Эй… Франц… помахивающая и зовущая, будто соседям ее не слышно. Через час-другой он, возможно, поддастся искушению и спустится в подвал, чтобы на несколько часов погрузиться в работу над моделью Дурста. Но не обязательно. Это зависит и от его настроения, и от того, что он прочтет, и от того, что показывают по телевизору. Зависит это и от того, не наведается ли Обби с кем-нибудь из своих идиотов-приятелей.

Воскресенье: Кофе в саду. Франц не переставая рассказывал о водителе автобуса Хагене, дочь которого только что родила упитанного мальчугана.

Воскресенье: В спальне. Франц расположился у окна, задумчиво глядя на дома по ту сторону улицы. Дорис напевала что-то в ванной. Знак? Она оставила дверь в ванную открытой. Еще один знак? Ей нечего бояться. Она напевала, чтобы продемонстрировать свое бесстрашие. Свое пылкое бесстрашие. Знаки накапливались. В свое время Франц насмотрелся на раздетых женщин. На раздевающихся для него женщин. Снимающих с исполненным покорности очарованием свои платья, свои блузки и юбки, свое черное белье — ради него, ради того, что последует. Трепет ожидания. Полный ожидания женский смех, когда он приближался к их обнаженным телам. Тут все было ясно. Но мало кто был так пылок, как Дорис. Ему только и оставалось, что обернуться и увидеть свою Дорис ожидающей, раздетой…