Чарльз Буковски - Возмездие обреченных

— Извини, Дэйв, но еще одного такого полета, как в последний раз, я бы не вынес.

— А что случилось?

— Да сначала все шло гладко, в аэропорту проблем не было, и я уже стал подумывать, что все пройдет нормально, но тут мы загрузились в самолет, расселись по своим местам, и вышла стюардесса, чтобы принять заказы.

— Ну, и?

— Ну, и я заказал выпивку. Она прищурилась, осмотрела меня со всех сторон и дальше повела себя совершенно непрофессионально, заорав на весь салон: «Вы — Джон Марлоу, так ведь?!»

— И что дальше?

— Что дальше? Все пошло прахом! Весь полет люди подходили ко мне за автографами, таращились на меня со своих мест.

— Ты считаешь, что это плохо? Я лично — нет.

— Побудь ты в моей шкуре хоть немного, Дэйв, то изменил бы свое мнение. Пойми, ты никогда не можешь быть самим собой, не чувствуешь себя свободным, ни на секунду не позволяешь себе расслабиться.

— Ну, ты же хотел быть актером. Только пять лет назад никто и не подозревал о твоем существовании.

— Мне нравится лицедейство, это все, что я умею. Но вот тут-то обнаруживается потребность в одиночестве. До тех пор, как ты не потеряешь его, ты не сознаешь, чем обладал.

— Блядь, мужик, подумай, какие ты загребаешь бабки! Потерпи немного!

Марлоу рассмеялся.

— Ты прав, конечно. Но, знаешь, черт возьми…

Некоторое время они ехали молча. «По крайней мере, здесь никого нет, — думал Джон. — Только зайцы, змеи и кусты».

— Там, в самолете, — снова заговорил Джон, — самое поганое, что они показывали один из моих фильмов. Прикинь, какая засада! Я тут — в салоне, и они смотрят меня по ящику. Мой худший фильм — «Наемный убийца». Я должен был смотреть вместе с ними. В конце все аплодировали.

Агент затушил сигарету в пепельнице.

— Ты знаменитый человек, Джон. Ты ухватил удачу. Знаешь пословицу: «Чем дальше в лес, тем больше дров»?

— Да знаю, но еще я знаю, как это здорово — ехать вот так в полном одиночестве.

— Ау, Джон, я здесь!

— К тебе это не относится. Ты всегда со мной. С тобой я могу расслабиться. Блядь, ты просто не представляешь, как это хуево, когда ты не можешь просто сходить в магазин, зайти и продлить водительские права или, там, перекусить где-нибудь без того, чтобы тебя не узнали. Ты лишен всех этих обычных мелочных вещей, которые проделывает простой человек. И это, оказывается, кромешный ад.

Популярный актер съехал на обочину и отрыл дверцу.

— Поведи ты немного, Дэйв.

Они поменялись местами и поехали дальше.

— Я даже настоящую подругу завести не могу, Дэйв. Я постоянно думаю, что и эта со мной только потому, что я знаменит.

— А я не думаю, Джон, я просто ебу их всех подряд.

— Это надоедает очень быстро. Хочется чего-нибудь настоящего, искреннего.

— Все этого хотят, да вот получают немногие.

— Ты прав. Я стал занудой, постоянно скулю, я понимаю. Но вот странная штука с этой славой происходит: я ее вовсе не чувствую. Понимаешь, я себя чувствую так, как всегда чувствовал. Это в глазах толпы я знаменитость. Все это, как сон, ну… не знаю, понимаешь ты меня или нет…

— Да к чертям собачьим все это! Ты работаешь на меня, а я на тебя. И все!

— Да ты не понял, Дэйв. Я не это имел в виду, я же все понимаю. Ты отличный агент, я хороший актер, и от этого нам никуда не деться…

— О, смотри, — перебил его Дэйв, — впереди кафе. Давай остановимся. Я хочу пива и бутерброд какой-нибудь.

— Давай.

Они оставили машину на стоянке и вошли в кафе «У Луи». Часы показывали два. В кафе было грязно и пусто. За прилавком болтали официантка и повар. Друзья сели и стали ждать. Официантка глянула на них мельком и продолжила разговор. Она знала, что в окрестности более двадцати миль никаких заведений нет.

— Отличное местечко, — сказал актер, — тихое.

— Да, но у меня в глотке пересохло.

— Слушай, Дэйв, а с какого хуя мы поперлись в Нью-Йорк?

— Условие контракта. Подписывал его ты. Место презентации — Нью-Йорк Сити. Интервью в «С добрым утром, Нью-Йорк» о твоем новом фильме. Отличная реклама.

— Говно.

— Под ним твоя подпись. Эй, сколько можно ждать!

Официантка — дородная девица лет двадцати двух в розовом платье и белых теннисных тапочках — направилась к посетителям. На ее фартуке красовались слова: Я ОБСЛУЖИВАЮ БЫСТРО И КАЧЕСТВЕННО. Она подошла к столу и уставилась в окно, будто там увидела нечто примечательное. Не переставая жевать резинку, она проговорила:

— Я Эва. Меню у нас нет, все написано на доске.

Действительно, на стене висела черная доска, и мелом на ней было накарябано: