Чарльз Буковски - Возмездие обреченных - без иллюстр.

Монти пихнул столик под ноги Тони и, подхватив с пола пустую бутылку, обрушил ее на голову гостя. Бутылка раскололась.

— Блядь, — сказал Тони и рухнул на пол, но тут же вскочил, встряхнул головой и двинулся на Монти.

Дальше все произошло молниеносно. Монти стоял с приставленным к горлу лезвием выкидного ножа, Тони крепко держал его за волосы и говорил:

— Теперь мы хотим получить наши 50 баксов.

Подошла Кармен, вытащила у Монти кошелек, вытянула пятидесятидолларовую купюру, а оставшиеся — две двадцатки, пятерку, два по доллару — бросила на пол. Тони отпустил Монти, нажал кнопочку на ручке ножа, и лезвие исчезло.

— Видишь, — сказал Тони, — мы взяли только то, что нам причиталось. Мы чисто ведем свой бизнес.

— Педрило, — добавила от себя Кармен.

С этим они и удалились.

Монти не стал собирать деньги с полу. Пройдя в спальню, он уселся на кровать, скинул ботинки и лег. Лунный свет пробивался сквозь занавески. Некоторое время Монти пытался осмыслить то, что произошло с ним. Ничего нового он не открыл для себя. Мир не изменился ни на йоту. Лишь усилилось чувство неудовлетворенности. Спустя десять минут Монти спал, а снаружи доносилось стрекотанье сверчков и невнятные возгласы алкашей, пытавшихся найти дорогу домой.

Мастер Брок постоянно ковырялся в жопе пальцами левой руки. У него был запущенный геморрой.

Том наблюдал эти ковыряния на протяжении всего рабочего дня.

Проходили месяцы, а Брок все рылся в своей жопе. Его круглые безжизненные глаза появлялись в цехе и цепко надзирали за Томом. И Том видел, как левая рука Брока описывает полукруг и исчезает за спиной. Значит, снова у Брока зачесалась жопа.

Том работал не хуже других. Возможно, он не выказывал излишнего энтузиазма, но обязанности свои выполнял исправно.

Но Брок всегда останавливался за спиной Тома, комментировал его действия, давал бесполезные советы.

Дело в том, что Брок был родственником владельца фабрики, и поэтому ему было уготовано специальное место — мастера.

В тот день Том паковал светильники в продолговатые восьмифутовые коробки и бросал их в кучу на своем рабочем столе. Он повернулся, чтобы взять очередной светильник с конвейера — перед ним стоял Брок.

— Я хочу поговорить с тобой, Том…

Брок был высокий, тонкий и очень сутулый. Казалось, что его туловище вот-вот сложится пополам. Большая голова свисала с тоненькой шеи. Рот не закрывался. Необыкновенно длинный нос с чрезвычайно большими ноздрями был постоянно влажный. Брюки нелепо свисали с его тощей задницы.

— Том, ты халтуришь.

— За конвейером я поспеваю. О чем речь?

— Я думаю, ты недостаточно кладешь заполнителя. Последнее время у нас много поломок, и мы пытаемся исправить эту ситуацию.

— Каждый паковщик имеет свои инициалы. По ним ты можешь проследить все поломки.

— Я сам сделаю необходимые выводы, Том, это моя работа.

— Конечно.

— Пошли, я хочу, чтобы ты посмотрел, как пакует Рузвельт.

Они подошли к соседнему столу.

Рузвельт — тринадцатилетний мальчишка — обкладывал светильник измельченной бумагой.

— Видишь, что он делает? — спросил Брок.

— Ну, вижу…

— Нет, ты видел, что он делает с наполнителем?

— Да, он запихивает его в коробку.

— Естественно… но ты посмотри, как он его запихивает… он поднимает его и бросает… это похоже на игру пианиста.

— Но светильник это не защищает.

— Защищает, потому что он пушит наполнитель, ты что, не видишь?

Том тихонько вздохнул.

— Хорошо, Брок, я буду пушить…

— Обязательно.

Левая рука Брока потянулась вниз.

— Кстати, ты пропустил один светильник на конвейере.

— Ну, ты же отвлек меня.

— Не имеет значения, тебе придется наверстать.

Брок еще раз поковырялся в своей тощей жопе и удалился. Рузвельт тихо смеялся.

— Пушить надо, ебаный ты в рот!

Рассмеялся и Том.

— Сколько же еще говна придется нам схавать, чтобы просто выжить?

— Уйму, — последовал ответ от пацана, — а потом еще столько же…

Том вернулся на свое рабочее место и наверстал упущенное. И теперь, когда Брок смотрел на него, он «пушил» наполнитель. Мастер, казалось, всегда был на стреме.

Наконец, наступил обеденный перерыв — 30 минут. Но для многих работяг обед заключался в том, что они выходили на улицу и накачивались пивом и элем, укрепляя себя для послеобеденных часов.