Чарльз Буковски - Возмездие обреченных - без иллюстр.

Я заморгал в размышлении.

— Все схвачено! — сказал он, щелкнув пальцами. — Они сейчас внизу, в машине. Я думал, ты там будешь ждать.

— Ну, пошли.

Я решил написать сегодня только триста слов. Чтение можно пропустить один раз.

Мы вышли из танцевального зала.

— Одна — блондинка, другая — брюнетка, — разъяснял Эдди. — Ты берешь брюнетку.

— А как она насчет всего прочего?

— Не гони!

Машина Эдди стояла в квартале от танцплощадки. Это был „Форд“ родстер с ярко-желтыми колесами. Через заднее оконце были видны головы девушек.

Эдди поставил ногу на подножку.

— Ну вот, Элси, — сказал он, — это твой дружок.

Из окна высунулась блондинка и посмотрела на меня.

Наше взаимное изумление было неописуемым, поскольку это была та самая девица, которая полагала, что я мог бы станцевать с ней танец.

— Ой, — сказала она, — так это ты?

— Точно, — рассмеялся я.

— Ой! — присоединилась Элси.

— Ты знаешь их? — спросил Эдди.

— Очень близко. Но, истинно говорю тебе, не более часа назад я обрек их на вечные муки в огне.

— Ох ты — ну, поговори, поговори, божий человек.

— Тебе тоже не избежать Геены огненной, — сказал я.

Брюнетка осторожно выглянула из окна.

— Что он сделал? — спросил Эдди.

— Он оскорбил меня, — сказала блондинка.

— Господи Иисусе! — выпалил Эдди. — Ну, ты муфлон! Что ты о себе думаешь, ученый? Так обломать шикарную вечеринку!

— Я не поеду с ним, — сказала Элси.

— Я тоже, — добавила блондинка. Ее звали Сара.

Минуты две все молчали. Я рассматривал свои туфли. Сара глядела вдаль сквозь лобовое стекло. Ее подбородок был решительно выдвинут вперед. Элси смотрела через боковое окно в другую сторону. Эдди что-то чертил пальцем на боковом крыле.

— Ладно, — сказал он, — давайте забудем все.

— Нет.

— Нет, ни в коем случае.

— А если он извинится?! — воскликнул Эдди так, будто придумал что-то восхитительное. — Все будет нормально?

Извинения были совершенно излишни. Девицы и так уже были почти готовы сдаться, лишь бы только хорошо провести времечко.

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Элси сказала:

— Он должен очень-очень реально извиниться.

— Извиняйся, — сказал Эдди.

— Элси, — начал я, — я так подавлен печалью, что готов целовать твои ноги, дабы ты уверовала в чистосердечность моего раскаяния.

Элси захлопала в ладоши.

— Пойдет, Сара? — спросила она.

— Шикарно.

— Вот и все дела, мальчик!

— Я бы хотел, чтобы вы знали, что я чертовски умный парень.

Эдди сплюнул.

— А я бы хотел, чтобы ты знал, что ты чересчур любишь себя, — сказал он.

— Ты прощен, — сказала Элси. — Можешь ехать со мной теперь.

— Да, — добавила Сара, — ты прощен полностью.

Элси вышла из машины и пересела на заднее сидение. Выполняя эту процедуру, она дала мне возможность понять, что на ней нет чулок, а есть только небесно-голубые трусики.

Я полез за ней.

— Одну минуту, — сказала блондинка. — А ты ничего не забыл?

— Мое сознание хранит все в мельчайших деталях, — ответил я, глядя на ноги Элси.

— Ой, опять ученый заговорил, — поморщился Эдди.

— А что он забыл? — спросила Элси.

— Он сказал, что поцелует твои ноги, — хихикнула Сара.

— Еще чего! — возмутился я.

— Ты сказал, что ты готов, — сказала Элси.

— Давай, — сказал Эдди, — целуй. А то мы так до рассвета не тронемся.

Я пылко осудил подобную гадкую затею, ну, может быть, чуть переиграл негодование, но затем исполнил-таки требуемое с превеликим удовольствием. Потом втиснулся на сиденье рядом с ней, мотор заурчал и мы двинули.

Ночь была чудесная. Светила желтая луна.

Я сунул руку в карман за пачкой жевательной резинки.

— Жвачка? — спросила Элси.

— Нет, я никогда не пользуюсь жевательной резинкой, — ответил я, вспомнив ее набитый резиной рот на танцах.

— А следовало бы. Это продвигает в наше время — время моющих пылесосов и продуктов быстрого приготовления.

— Хорошо, я попробую как-нибудь, если хотите.

Потом я показал ей свои мозоли. Она запечатлела поцелуй на каждой ладони, и я отлучил от церкви немилосердную студентку. И все же я предпочел бы быть с нею на заднем сиденье, а не с Элси.

— У моего брата еще хуже, — сказала она.

— Эти мозоли безоговорочно наихудшие на свете. Они вне всяких сравнений, так что мозоли твоего родного брата тут совсем неуместны.

— Е-мое! Да ты чертовски умный пацан.

— Ты имела в виду, наверное, чертовски умный парень, — поправил я.