Мариуш Вильк - Дом над Онего

В Сибове тоже зимуют только в одном доме. Необычная пара — Юра и Валюха Песнины (от слова «песня»). Сторожат летний дом Алексея Черепова, мэра города Полярный. У тщедушного Юры золотые руки — великолепно разбирается в любых моторах. Еще он рыбачит. Валя — полная, неизменно в очках с треснувшим стеклом — печет своему Юрке заонежские калитки да шаньги. Оба на пенсии. Юра пьет запоями — из запоя в запой… В пьяном виде начинает хулиганить и рассказывает, как ходил в сельскую школу, которая была в нашем доме в Конде. Там, в классе на втором этаже, жарили на печи хлеб с маслом. Валя с нежностью смотрит на пьяного Юру, а когда того начинает клонить в сон, укладывает рядом с собой на печку, прижимает к пышной груди и поет старый советский шлягер:

На сей раз Юра, увидав в руке Руслана бутыль бальзама, моментально очнулся и прошептал:

— Валюха, подавай блины. Сегодня Масленица.

Стол у Песниных всегда оказывается накрыт в мгновение ока — как в песне. Блины русские и карельские, на выбор, начинка, какой нигде больше не встретишь, уха густая — хочется сказать: не тройная, а дюжинная, щука под шубой, щука без шубы… шуба без щуки… Да-а-а, карельский бальзам свое дело знает…

Валя держала ритм — выпивала «каждую третью». Юра опрокидывал каждую и всякий раз восклицал: «За мою королеву!» В перерывах между тостами Валюха рассказывала о масленичных традициях Заонежья. Она знает их множество, и рассказчица прекрасная… К сожалению, пора прощаться. Но путь еще не закончился. До Конды шесть верст.

— Когда же мы снова встретимся? — спросила Валя, выходя с нами на крыльцо.

— А какой у вас ближайший праздник?

— Ближайший, говоришь… Плющиха. И выборы Путина — в тот же день. Вот тебе и праздник!

14 марта

А на дворе весенняя капель: капает с навеса, кап-кап, с крыши льет ручьем, с тополей течет (как у Славы из носа) и с березы, капает с сарая, с гаража и с бани, капает на голову в уборной и в сенях течет из щелей в потолке. Всюду стучат капли… Словно весь мир плачет от счастья, что весна на носу.

Заонежцы праздновали Плющиху 14 марта по новому стилю. «На Плющиху погоже — все лето пригоже», — предсказывали по Авдотье погоду на все лето. Это ее именины приходятся на первый день весны (по старому стилю), когда в Древней Руси праздновали Новый год. Ведь весной начинается в деревьях движение соков, проклевываются из земли ростки и трава зеленеет. Словом, весна — начало вегетации, что для крестьянского Заонежья имело первостепенное значение. Поэтому Авдотью Плющиху — пускай под снегом, а порой и в мороз, но все равно весеннюю — праздновали шумно и весело. Плющиха даже вошла в одно из заонежских сказаний.

Дело было так.

Однажды трава на заонежских лугах не зазеленела, нечем стало кормить скотину… Мужики осерчали на Николу весеннего, отвечающего за урожай на пастбищах, и созвали сход. Написали жалобу Богу Саваофу. В рай с жалобой послали старосту.

Приходит староста в райскую канцелярию, а там за большим столом сидит сам Бог Саваоф, мрачный, словно с похмелья. Кирилл и Мефодий у него секретарями служат, Мария Магдалина на пишущей машинке стучит, а Михаил-архангел — курьером. Староста перекрестился, поклонился, молвил: «Здравствуйте» — и подал жалобу Мефодию. Тот подсовывает ее Богу Саваофу, однако Бог грамоте не обучен, велит читать ему вслух. Мефодий читает. Бог Саваоф разозлился, да как хватит кулаком по столу — Мария Магдалина аж на стуле подскочила. Зовет Николу.

Тот примчался, выслушал жалобу и буркнул, что не его это вина — святой Георгий виноват, ручьи вовремя не отпустил. Сказал так и, как ни в чем не бывало, повернулся и отправился к мученице Варваре пиво допивать.

Послали за святым Георгием — тот на коне прямо в канцелярию въехал и заорал с порога, что это не к нему претензии, а к преподобному Алексию, человеку Божьему, что вовремя родники не открыл. Саваоф разъярился так, что Мария Магдалена, бедняжка, от страха опечатку в райском указе сделала, а архангел чуть с крыши не свалился и опрометью кинулся за Алексием. А человек Божий со вчерашнего дня лежит колодой, бездыханный. Наконец архангел его добудился, преподобный Алексий очнулся и с трудом добрел до райской канцелярии. Но вместо того чтобы спросить, зачем его вызвали, поинтересовался, не найдется ли пивка — похмелиться.

Все захохотали, даже Саваоф немного отошел и спрашивает: «Ты почему родники не открыл?» А Алексий ему, что вовсе даже и открыл, только воды в них не было, потому что Вася Капельник не дал. Тут уж Саваоф окончательно вышел из себя! Велел привести Капельника. А тот едва живой — всю ночь у Варвары с Николой и Алексием, человеком Божьим, пили. Увидав, что Василий лыка не вяжет, Саваоф заорал, что, мол, сам пьет, а людям воды капнуть не удосужился. Капельник бормочет, что нечего было бабу до такого важного дела допускать — кабы Авдотья Плющиха плющила, было бы с чего капать.