Дуглас Кеннеди - Пять дней

— Я никогда тебя не отпущу. Никогда.

— Ловлю на слове. Потому что… и со мной это впервые… я действительно думаю, что теперь все возможно.

— Абсолютно. Нет ничего невозможно.

— Но когда годами живешь без этой веры…

— Для нас это уже позади.

И мы стали говорить о том, как мы оба, каждый по-своему, отказались от возможности что-то изменить в своей жизни; о том, что мы уже и не чаяли испытать возвышенную любовь. И вот теперь…

Всё возможно. Абсолютно всё.

Наконец часа в два ночи нас сморил сон. Я лежала в кольце его руки, окутанная аурой надежности, безопасности и неуязвимости. Проснувшись перед рассветом, я села в постели и погладила по голове своего любимого. Головокружение, умопомрачение последних двадцати четырех часов затмевала одна простая мысль: моя жизнь изменилась безвозвратно.

Ричард шевельнулся во сне, открыл глаза.

— Привет, любимая, — прошептал он.

— Привет, любимый, — шепнула я в ответ.

И он снова погрузился в забытье. Я тоже вскоре заснула.

Пробудились мы после девяти. Я встала с постели, надела халат, нашла кофеварку в гостиной нашего просторного номера и через несколько минут вернулась в спальню с двумя чашками горячего кофе. Ричард тоже уже встал, только что раздвинул шторы.

— Не знаю, какой ты пьешь кофе, — сказала я.

— Черный.

— Великие умы мыслят одинаково… и отдают предпочтение черному кофе.

Мы поцеловались. Я подала Ричарду чашку, и мы оба скользнули под одеяло. Кофе оказался на удивление хорошим. В окно светило солнце.

— Похоже, чудесный будет денек, — заметила я.

— Я сегодня не поеду в Мэн.

— Я тоже, — сказала я, мгновенно прокрутив в голове свой завтрашний график работы: как и в четверг, в понедельник мне предстояло сделать две сканограммы. А это означало, что сегодня во второй половине дня я могла бы позвонить своей коллеге Герти и попросить ее подменить меня утром. Что же касается объяснения Дэну, почему я не приехала домой к вечеру…

Нет, об этом сейчас я не хотела думать. Мне хотелось думать о том, о чем два дня назад я еще и помыслить не могла: о будущем, в котором главное место будет отведено счастью. И Ричард, снова сверхъестественным образом прочитав мои мысли, взял меня за руку и сказал:

— Давай поговорим о том, когда мы переедем в Бостон.

Будущее. Мое будущее. Наше будущее.

Любовь. Настоящая реальная любовь.

Планы. Теперь у нас появились планы.

За завтраком в своем номере мы говорили и говорили о том, как будем строить совместную жизнь: выдвигали идеи, как дать толчок этой глобальной перемене, обсуждали практические детали, какие-то свои личные большие проблемы, которые не так-то просто решить. И я невольно восхищалась тем, с какой легкостью мы делились своими мыслями друг с другом. Из нас обоих била ключом энергия изобретательности, мы находились на одной эмоциональной волне.

Энергия изобретательности. Вот чего мне не хватало многие годы. Я была усердна на работе, усердна дома, всегда занята своими детьми, всегда пыталась храбриться при Дэне и спасения от однообразия и рутины искала в книгах. Но у меня никогда не было ощущения, что я стремлюсь вырваться из повседневности, жить полной жизнью.

И вот теперь…

Планы. Теперь у нас были конкретные планы.

В пятницу утром Ричард звонил агенту по недвижимости по поводу квартиры в доме на углу Дартмут-стрит и Коммонуэлс-авеню. Ему сказали, что квартира еще не продана. Плати двести шестьдесят пять тысяч долларов, и она твоя. Риэлтор дал Ричарду свой мобильный телефон и сказал, чтобы тот звонил в любое время, когда будет готов сделать предложение.

— А если позвонить ему через пятнадцать минут? — спросил меня Ричард.

— В воскресенье в десять утра? Думаешь, ему понравится?

— Он — риэлтор. И, как и все продавцы, он всегда готов продать свой товар. Квартира сейчас свободна. Я знаю, что мой знакомый строитель из Дорчестера уже на этой неделе обследует техническое состояние помещения и определит объем работ. При хорошем раскладе через три недели квартира будет наша. Новая кухня, ванная, малярные работы, циклевка и покрытие лаком пола… это все займет месяца два. Так что в конце января можно будет въезжать.

— Я слышала, здесь в Бостоне есть служба трудоустройства медперсонала. Я обращусь туда, — сказала я. — Вакансии рентген-лаборантов обычно есть. Как только что-то присмотрю, подам на увольнение. В нашей больнице в Дамрискотте после подачи заявления нужно отработать как минимум месяц. Счастливы они не будут, потому что в Мэне нехватка лаборантов. Но я отдала им восемнадцать лет своей жизни. При увольнении мне должны выплатить жалованье за пять месяцев, поскольку за годы работы у меня накопилось много неиспользованных отпусков. Мне полагалось три недели отпуска в год, а я брала только две. Представляешь? И о чем только я думала?