Дуглас Кеннеди - Пять дней

— А вы знаток истории Колонии Массачусетского залива, мистер Коупленд.

— Зато дома, когда бы я ни упомянул какой-нибудь исторический факт, жена непременно указывает мне, что я щеголяю своей эрудицией.

— Это печально — печально и вполне типично. Мой муж говорит мне то же самое, если моя одержимость лексикологией вдруг проявляется слишком ярко…

— Вообще-то, он должен бы гордиться этим.

— Чем? Тем, что его жена не выпускает из рук словарь?

— Неужели он не понимает, что эта любознательность, потребность узнавать что-то новое — это выражение…

Теперь он оборвал свою мысль на полуслове.

— Продолжайте, — попросила я. — Что вы хотели сказать?

— Я могу говорить только за себя. Видите ли… я потому так много читаю, постоянно лезу в книги… в общем, это своего рода лекарство от одиночества, да?

— Пожалуй.

Несколько минут мы шли молча.

— В общем, как я говорил, — нарушил молчание Ричард, — британцы использовали территорию парка в качестве лагерной стоянки. И казни через повешение здесь продолжались до тысяча восемьсот семнадцатого года. Да, а в тысяча семьсот тринадцатом году здесь произошло крупное восстание: в городе не хватало продовольствия, и народ взбунтовался. А вам известно, что в тысяча шестьсот шестидесятых пуритане здесь повесили одну женщину за то, что она проповедовала квакерство — вот до чего они были фанатичны. И… о боже, только послушать меня. Распинаюсь, как на викторине, где нужно за минуту рассказать все, что тебе известно об истории бостонского парка.

— Вы рассказываете очень интересно. Я потрясена. И когда только вы все это прочитали?

Не замедляя шага, по-прежнему глядя куда-то вдаль, Ричард ответил:

— Вчера вечером в отеле, в Интернете. Хотел поразить вас своей эрудицией.

Я снова улыбнулась:

— Вам это удалось. И мне очень приятно, что ради меня вы потрудились найти так много информации о бостонском парке.

Мы повернули на север, в сторону Общественного сада.

— Продолжайте, — попросила я. — Расскажите все, что вы знаете о парке.

— Вы уверены, что готовы слушать мою заготовленную речь…

— Нет, я сказала это просто для того, чтобы щегольнуть своими мазохистскими наклонностями.

Ричард рассмеялся:

— Вам палец в рот не клади.

— Едва ли… хотя, если я язвлю мужу, Дэн обижается. А вы рассмеялись.

— В отношениях между близкими людьми всегда… возникают сложности.

— Почему вы не сказали «есть место раздражению»?

— Потому что… мне не хотелось бы, чтобы отношения между близкими людьми омрачало раздражение. Но это неизбежно.

— В каждом браке, во всех без исключения длительных семейных отношениях?

— Не могу сказать, что я большой знаток чужих семейных отношений, обычно для посторонних они — загадка, как, впрочем, и для самих членов семьи. Но из того, что мне известно — а у меня мало друзей, которые откровенничали бы со мной на эту тему, — не могу сказать, что я знаю много людей, которые были бы по-настоящему счастливы в браке. Вы много знаете счастливых супружеских пар?

— Нет. И у меня, как и у вас, тоже немного друзей.

— Меня это удивляет. Вы производите впечатление человека, который…

— Кроме семьи и моей лучшей подруги Люси, я редко с кем бываю откровенна. Так было и в годы учебы в школе, в университете. Две-три близкие подруги. Добрые деловые отношения с окружающими и вечная склонность к замкнутости. Конечно, не с детьми. Ради них я пойду на что угодно, не считая, конечно, убийства или нанесения увечий. И с Дэном когда-то мы тоже были близки.

— А теперь?

— Я бы не хотела об этом говорить.

— Не хотите — не будем.

— Вы очень любезны, — сказала я.

— С чего вдруг такое заявление?

— Вы рассказали мне про сына, про жену. А я, как обычно, в кусты.

— Вы не обязаны делиться со мной…

Я остановилась перед скамейкой и села, не желая вести серьезный разговор на ходу. По моему примеру Ричард тоже опустился на скамью, с другого краю, понимая, что мне нужно личное пространство.

— Дэн стал для меня чужим человеком, я больше его не понимаю. Я говорила об этом немного своей близкой подруге Люси, но она знает не все: о многом я умолчала. Потому что из-за увольнения он переживает глубокий личностный кризис. Ну и еще, потому что я всегда считала, что должна быть лояльной по отношению к Дэну. Бог свидетель, как же мне хотелось вернуться в то время, когда он еще не потерял работу и у нас с ним были здоровые и относительно непринужденные взаимоотношения. Хотя я не утверждаю, что нас когда-либо связывала великая любовь.