Дуглас Кеннеди - Пять дней

— Где в это время была мать Билли?

— У своей сестры в Оберне, ждала моего звонка.

— Почему она не поехала с вами в Бангор?

— Когда я сообщил ей по телефону о том, что произошло, она разрыдалась взахлеб — это было так на нее не похоже. Я сказал, что, наверно, будет лучше для всех, если я поеду в лечебницу без нее, в сопровождении Дуайта. Она не протестовала.

— Но она все-таки навестила его?

— Вы не очень хорошего о ней мнения, да?

Вопрос Ричарда застал меня врасплох, тем более что он был задан довольно резким тоном.

— Это просто моя реакция на ваш рассказ о ней.

— Она не такая уж плохая.

— Я вам верю.

— Несмотря на то что я обрисовал ее плохой матерью?

— Ричард, ваш брак — это ваше личное дело. Мне никогда бы и в голову не пришло осуждать…

— Я не хотел на вас срываться.

— Вы не срывались. А то, что произошло с вами, ужасно.

— Это не со мной произошло — с ним.

— Но вы же его отец.

— Да, знаю. Как вы понимаете, это событие перевернуло всю нашу жизнь. Примерно через неделю после первого инцидента в психиатрической больнице Мюриэл поехала со мной к сыну. Сначала мы встретились с его психофармакологом. Он сказал нам, что перевел Билли на паксил — это разновидность прозака — и, хотя судить еще рано, ему кажется, новое лекарство помогает. Когда мы увидели сына в тот день — свидание проходило под надзором двух дюжих санитаров, на случай, если Билли снова начнет буянить, — он выглядел оживленным, жизнерадостным. Казалось, он был искренне рад встрече с нами. Сказал, что намерен «побороть эту штуку» и осенью, как и планировалось, начать учебу в Калифорнийском технологическом институте. Мы с женой заранее условились не говорить сыну о том, что ему отказали в приеме в институт и что его исчезновение на две недели стало главной темой во всех средствах массовой информации. Но бедняжка Мюриэл тогда едва не потеряла самообладание. Когда мы снова сели в машину, она уткнулась лицом в мое плечо и проплакала минут десять. Позже, по дороге домой, полностью успокоившись, она повернулась ко мне, холодная, бесстрастная, и заявила: «Все, наш сын для нас теперь потерян». Конечно, я в это не верил. Убеждал себя: смотри, как он повеселел с тех пор, как ему прописали новое лекарство. Стал думать, как бы устроить его в хороший колледж осенью. Я не поставил на нем крест. Потом, через двое суток, раздался очередной звонок из лечебницы. Предыдущей ночью Билли впал в исступление. Вдруг стал буянить ни с того ни с сего. Избил и искусал одного из охранников. Пытался головой разбить окно. Его пришлось усмирить. Теперь он находился, так сказать, в одиночном заключении. Я хотел немедленно ехать в Бангор, но Дуайт меня отговорил. Шли дни. Потом мне позвонил директор психиатрической клиники. Весь такой озабоченный, виноватый. Оказывается, психофармаколог поставил Билли неправильный диагноз, поскольку только теперь стало известно, что он страдает биполярным аффективным расстройством. Поспрашивав разных специалистов, я выяснил, что, если человека с таким психическим заболеванием сажают на паксил, он начинает искриться, как новогодняя елка. Не удивительно, что у бедного мальчика случились все эти приступы буйного помешательства.

— Ему назначили другое лечение?

— Да, прописали литий. Но дело в том, что из-за нападения на полицейского и агрессивных вспышек Билли в больнице власти штата решили добиваться для него длительного лишения свободы. Я спросил своего адвоката, можно ли подать на больницу в суд за то, что Билли поставили неправильный диагноз и назначили лечение, в результате которого он превратился в психически больного. Мой адвокат свел меня с адвокатом по уголовным делам из Портленда. Тот взял за час почти четыреста долларов. Он сказал мне, что, если я готов потратить двести штук, можно подать в суд на власти штата, но он уверен почти на все сто, что мы проиграем дело, поскольку Билли был неуравновешен и агрессивен уже до того, как ему ошибочно назначили паксил. Я заложил наш дом — хотя Мюриэл была категорически против, — и мы подали в суд. И проиграли дело. Даже принимая препарат лития, Билли продолжал выказывать признаки серьезного умственного расстройства. У властей штата были все карты на руках. По суду им дали право держать Билли в психиатрической больнице до тех пор, пока они не сочтут его годным для реинтеграции в общество.

«Есть ли шанс, что это когда-нибудь произойдет?» — хотелось спросить мне, хотя ответ на этот вопрос я уже знала. И, снова прочитав мои мысли, Ричард добавил: