Дэвид Лодж - Хорошая работа

— Нет. Таблетки вредят здоровью. И спирали тоже.

— Что же нам делать? У меня ничего нет.

— Зато у меня есть. Дай, пожалуйста, мою косметичку.

Вик дотягивается до сумочки и протягивает ее Робин.

— Ну вот, — говорит она. — Хочешь, я сама тебе надену?

— О боже, нет! — восклицает он.

— Почему?

Вик громко хохочет.

— Хорошо, надевай.

Она ловко проделывает эту операцию. А когда заканчивает, у Вика уже все болтается из стороны в сторону, как непослушная прядь волос.

— Не может быть, — бормочет Вик.

Будучи преподавателем, Робин конечно же пытается все разъяснить и развенчать «любовь».

— Я люблю тебя, — говорит Вик, целуя ее в шею, поглаживая грудь, проводя ладонью по бедру.

— Нет, Вик, не любишь.

— Я люблю тебя вот уже несколько недель.

— Любви не существует, — заявляет Робин. — Это риторический прием. Буржуазное заблуждение.

— Ты что, никогда не влюблялась?

— Только когда была девчонкой, — отвечает Робин. — Позволила себе на некоторое время быть обманутой дискурсом романтической любви.

— Господи, что все это значит?

— Мы не сущности, Вик. Не уникальные сущности, главенствующие над языком. Важен только язык.

— А это? — спрашивает Вик, проводя рукой у нее между ног.

— Язык и физиология, — продолжает Робин, раздвигая ноги пошире. — Да, у нас есть тело, физиологические потребности и аппетиты. Когда ты трогаешь здесь, мои мышцы сокращаются. Чувствуешь?

— Чувствую, — кивает Вик.

— И это приятно. А дискурс романтической любви подразумевает, что твой палец и мой клитор есть продолжение двух уникальных индивидуальностей, которые необходимы друг другу, и только друг другу, и не могут быть счастливы друг без друга во веки веков.

— Именно так, — говорит Вик. — Я люблю твою щелку всем своим существом и во веки веков.

— Глупый, — улыбается Робин, не оставшись равнодушной к этому заявлению. — А почему ты так ее называешь?

— Интимная шутка, — отвечает Вик, ложась поверх Робин. — Как ты думаешь, может, теперь уже пора помолчать?

— Хорошо, — кивает Робин. — Но я предпочитаю быть сверху.

— Представь себе, — прошептала Робин, — он никогда раньше так не делал.

— Да ты что? — прошептала в ответ Пенни Блэк. — Сколько, ты сказала, он женат?

— Двадцать два года.

— Двадцать два года в миссионерской позиции? Смахивает на извращение.

Робин виновато хихикнула. Ей не хотелось подставлять Вика под насмешки Пенни, но нужно же было с кем-нибудь поделиться. Разговор происходил десятью днями позже ее поездки во Франкфурт. Они с Пенни расслаблялись в сауне после вечернего понедельничного сквоша — лежали на верхней, самой жаркой полке и болтали шепотом, потому что на нижней сидела жена Филиппа Лоу, целомудренно закутавшись в полотенце.

— По-моему, в последние годы они почти не занимаются сексом, — сказала Робин.

— Ничего удивительного, — ответила Пенни.

Миссис Лоу встала и вышла из сауны, по дороге куртуазно кивнув двум молодым женщинам.

— Ой! — воскликнула Робин. — Вдруг она подумала, что мы говорим о ней и Лоу?

— Да ну их, этих Лоу, — сказала Пенни. — Лучше расскажи, как повеселилась с Уилкоксом. Что тебя дернуло?

— Он мне нравился, — призналась Робин, подперев голову руками. — В тех конкретных обстоятельствах он мне нравился.

— А я-то думала, ты его терпеть не можешь? Он же мужлан, обыватель и женоненавистник.

— Да, поначалу он казался таким. На самом же деле, если узнать его получше, он совсем другой. И уж точно не дурак.

— По-моему, этого недостаточно, чтобы ложиться с ним в койку.

— Говорю же тебе, Пенни, в тот вечер он мне нравился. Знаешь, как это бывает: новое место, выпивка, объятия во время танцев…

— Да-да, знаю. Я же преподавала в Летнем Открытом университете. Но, Робин, он же немолодой владелец завода!

— Исполнительный директор.

— Без разницы… Но все равно круто.

— Он вовсе не крутой. Даже напротив…

— Я не в физическом смысле. В психологическом. По-моему, роковую роль сыграли его власть и деньги. Он — прямая противоположность тому, к чему ты привыкла. — Пенни Блэк укоризненно покачала головой. — Боюсь, в тебе проснулась старая добрая женская фантазия, тяга к изнасилованию. Когда Уилкокс трахался с тобой, на самом деле это завод насиловал университет.

— Не говори глупости, Пенни, — возразила Робин. — Если кто кого и изнасиловал, так это я его. Беда в том, что он-то мечтал развить это в пылкий роман. Уверяет, что любит меня. Я говорю, мол, не верю в саму концепцию, но все без толку. Звонит, просит о встрече. Я просто не знаю, что мне делать.