Филип Дик - Время собираться

Здесь она вольна делать все, что пожелает. Никто не будет подсматривать за ней, неодобрительно хмурясь. Никто не надуется и не обидится. Никто не станет насмешничать и издеваться. Никто не узнает и не вспомнит потом, что она здесь делала. Она может побегать. Может станцевать, как тогда Карл, шагая впереди нее по тропинке. Тогда она постыдилась последовать его примеру. А теперь может. Никто ведь не увидит.

Барбара повернулась, оглядываясь по сторонам, ее сердце учащенно билось. Она может скакать и прыгать. Может сломать все, если захочет. Вырвать с корнем растения, вытоптать траву. Повалить деревья, сломать цветы, вычерпать воду, вывернуть из земли бетонную сковородку и выплеснуть ее содержимое на землю. Все в ее власти. Абсолютно все.

Барбара села на бетонный край озера. Он был горячий, прокаленный солнцем. Она чувствовала его тепло сквозь одежду. Дрожащими руками она торопливо развязала босоножки. Аккуратно поставила их рядом на край бассейна и опустила ноги в голубую воду. Вода оказалась холодной, куда холоднее, чем она думала. Она даже вскрикнула и слегка отпрянула от неожиданности. Но все равно это было хорошо.

Наконец она соскользнула с края и зашлепала по воде, высоко подбрасывая ее ногами. Вода падала назад крупными каплями, тяжелыми и холодными, они забрызгивали ее, попадали ей на волосы, на блузку. Она задрожала с головы до ног. Затряслась, как в лихорадке. Ледяные капли стекали по ее голым рукам. Вода плескалась вокруг ног. Каждое ее прикосновение обжигало ледяным огнем.

Она зашлепала назад, к берегу. Выбравшись на бетонный край, она стала смотреть на солнце и на тот берег. Раньше она воображала себя богиней солнца, отдающей ему свое сердце. Но здесь она могла бы предложить ему куда больше. Она могла предложить ему себя, всю себя, а не одно сердце. Она могла отдаться солнцу целиком, солнцу, воде и черной земле вокруг.

Она могла бы смешаться с землей, утечь в нее, подобно дождю, который сначала собирается в лужи, а потом уходит в почву, впитанный, всосанный ее капиллярами. Она могла бы раствориться. Часть ее стала бы деревьями. Другая часть ушла бы в озеро. Части ее стали бы небом, солнцем, травой…

Она потерялась бы в этом саду, где никто не мог бы ее увидеть, последовать за ней или узнать. Ее не стало бы. Она убежала бы, убежала так быстро, чтобы скрыться, исчезнуть, раствориться в саду. Она сама стала бы частью сада, и никто никогда не смог бы сказать, где в этом саду она, а где не она.

Барбара расстегнула и сбросила блузку. Сняла пояс, переступила через короткие штанишки, аккуратно сложила их на узкой тропинке у края озера. Торопливо потянулась к небу, вытянув руки, поднявшись на цыпочки. Но солнце было слишком далеко. Тогда она наклонилась и протянула руку к воде. Вода была недалеко. Наоборот, она была близко.

Барбара вошла в воду, двигаясь вперед, прочь от берега. Вода жадно подбиралась к ней, плещась вокруг ее лодыжек, омывая колени. Она расстегнула бюстгальтер и бросила его к другим своим вещам рядом с бортиком. Затем рывком сняла трусики. Выловила шелковый треугольник из воды и бросила на дорожку. Теперь она была голой, совершенно голой с головы до ног. Она побежала в холодную воду, плеща себе ею на бедра, бока, плоский живот. Она бежала, пока могла, а потом, когда вода дошла ей до талии, нырнула в нее, так что она накрыла ее с головой.

Барбара лежала на воде, покачиваясь. Отдавала себя ей. Вода принимала ее в себя. Скоро ее не станет. Она растает, сольется с ландшафтом. Она опустила ногу, нашаривая дно. Вода едва прикрывала ей груди. Она посмотрела на них. Солнце отказалось от них, когда она ему их предложила. Но вода могла бы их принять. Она чувствовала, как вода давит на них, требует их себе. Она просила не только грудей, она хотела все ее тело, и если солнце от него отказалось, то тем хуже для него, солнце проиграло, оно опоздало.

Она пошла еще дальше, хватая воздух ртом, вздрагивая и разбрызгивая воду. Вода сосала ее груди, ласкалась о них. Она желала их. Немедленно. Она не могла ждать. Вода хотела ее здесь и сейчас. Срочно.

Она вытянулась, легла на воду и поплыла, не двигая руками и ногами, увлекаемая едва заметными течениями, которые создал ветер. Теперь она отдавала себя всю, без остатка, без ограничения. Она отдавалась воде, и огромное голубое зеркало впитывало ее в себя с большой охотой. Вода вожделела ее. Она втекала в нее, плескалась вокруг, затекала в нос, в уши, в глаза и в рот. Она открыла рот, и вода потоком хлынула внутрь. Вода врывалась в нее, заполняла ее, раздувала ее тело. Вода хотела проникнуть ей внутрь. Вода жадно вторгалась в нее – слишком жадно. Она была похотлива. Она ее разрушала.