Сергей Саканский - Наблюдатели

Фатальным образом был определен тип всех моих женщин, поскольку мое знакомство с ними начиналось одним и тем же образом, что играло роль своеобразного фильтра.

Вот и вчера, когда я вернулся в комнату, спичками гремя, Евгения, передавая мне сигареты, вдруг оступилась на высоком каблуке, и мне пришлось поддержать ее: мы соприкоснулись, маленький Микров затрепетал, прокладывая себе дорогу, мы сотворили жадный безумный поцелуй, и тотчас полетели в разные стороны наши одежды… Какое животное, какое чудесное, сильное, дикое животное…

Потом я сбегал в палатку, мы пили португальский портвейн, вместе купались в ванной, снова пили, я пил португальский портвейн из ее грудей…

Мы почти не говорили, да и о чем с ней говорить? Правда, под конец она меня удивила:

– Я ведь с первого взгляда тебя полюбила, Иван. Прямо тогда, в метро. Мне прямо тогда сразу захотелось с тобой в какой-нибудь парк побежать или подъезд. Я еще подумала: на фиг я ему нужна, профессору, столичному фраеру… А я вообще девушка верная, честная, ты не смотри, что я так выгляжу. Это обман. Я ведь очень подло выгляжу, да?

– Ну что ты! – смягчил я. – Нормально ты выглядишь.

– Меня с детства все за блядищу принимали, проходу не давали. Иной раз десять раз подумаешь, прежде чем из дому выйти.

И те-де и те-пе. Скотинка! Надо же… Но слово скотинка я произношу с восхищением…

Подобно матерому уголовнику, который для очередной аферы в поезде представляется, скажем, инженером, наивно полагая, что слово может скрыть его блатное рыло, Евгения щебетала всю эту чушь и простодушно верила, что я ей верю. Мы не умеем представить работу интеллекта, чей уровень выше нашего собственного, и, затевая обман, можем рассчитывать только на себе подобных. Обман удается лишь потому, что обманутый испытывает стыд: вот почему мы подаем мелочь нищему мальчику в метро, краем глаза подмечая, какая у него толстенькая, откормленная попка.

На обратном пути я напился, останавливаясь у каждой палатки и усугубляя маленькими бутылочками коньяка – я выпил их три, чтобы залить свои лживые глаза. Жена ничего не заметила. Ей и так было не до меня: она снова обожралась шоколадом, мы вошли почти одновременно, она еще дожевывала, входя.

– Опять не вытерпела, – призналась она, хлопая себя по карманам, и через несколько минут ее потянуло блевать.

Я слушал эти грубые, никак не вяжущиеся с образом хрупкой женщины звуки, и говорил себе: слушай, слушай … Чем больше я увижу в этой женщине мерзости, тем лучше.

– Сла-а-аденького, – передразнил я ее, когда она, бледная, выползла наружу, и тут же увидел, как краска наливает ее щеки, и услышал:

– Что ты вообще понимаешь, ты! Я люблю сладкое, я такая, и все. Я буду делать то, что я захочу, жрать, то, что захочу. Какое тебе дело, вообще?

Она говорила, я слушал. Что-то темное ворочалось во мне, ворочалось, пока не прорвалось наружу, как тогда… Моя рука помимо воли сжалась, и я ударил ее в живот, потом удивленно посмотрел на свой эрегированный розовый кулак и снова ударил сверху по спине. Скорченное тело распласталось у моих ног. Шатаясь, я сделал несколько шагов и рухнул ничком в кровать. И немедленно вырубился.

Профессор совершенно прав – разве можно любить людей, у которых органы, предназначенные для того, чтобы заниматься любовью, практически совмещены с органами, предназначенными для того, чтобы гадить. Разве можно любить таких людей. Впрочем, не бывает никаких других людей. Я ненавижу людей, ненавижу людей.

Совмещение органов – два в одном – и есть ключ к пониманию сущности человека. Вот почему в человеке так мирно уживается высокое и низкое, доброе и злое, черное и белое, вот почему так зыбок, так расплывчат образ человека вообще.

Свойство тела вообще не является принадлежностью тела как такового, и уже тем более не претендует на неотъемлемость. Например, такие свойства как запах тела, цвет его и вкус могут быть изменены искусственно. Вес тела, в отличие от массы, есть функция тяготения на данной планете.

Сегодняшняя медитация касалась именно массы.

Масса, являясь лишь свойством тела, должна быть подвержена произвольному изменению извне, как и любое другое свойство.

Взять, к примеру, цвет. Казалось бы, изменение цвета тела косвенно связано с изменением его массы, если учесть ничтожную величину, идущую на наружный красочный слой. Но возможно также изменение цвета и внешним образом, то есть, путем изменения освещения, и в этом случае, масса тут совершенно не при чем.