Арие Бен-Цель - Очень узкий мост

А пока все трое прибывали в состоянии наивысшего напряжения. По-видимому, его попутчики испытывали нечто подобное, так как среди них царило гробовое молчание. Тишина оглушала. Казалось, что вот-вот что-то грянет. И вдруг, раздался выстрел. Одинокий, четкий, ясный, близкий. Они так и не поняли кто, откуда и куда стрелял, но именно этот выстрел вывел их из состояния оцепеняющего страха. За выстрелом ничего не последовало, но он каким-то странным образом разрядил то напряжение, в котором они находились эти несколько длинных минут.

Вскоре они уже ехали по менее гнетущему пространству. Самое интенсивное осталось позади. Лишь через несколько месяцев, при совсем неожиданных обстоятельствах, Кфиру стало известно, что так они перешли линию фронта.

Едва подъехали к третьей точке, как вокруг них сразу же собрались ожидающие. Очевидно, они наблюдали в окно. Кроме них на улице никого не было. Беженцев было шестнадцать человек. Среди них было три молодых парня. Гоцман шепнул Кфиру на ухо, что этим ребятам угрожает мобилизация. Отозвав ребят в сторону, Кфир попросил их перенести все сумки к задней части минибуса и ждать там. Затем он попросил остальных тринадцать человек усаживаться поплотнее. Вик по его просьбе открыл заднюю дверь багажного отделения, куда они втиснули троих ребят. После этого они с Виком загрузили оставшуюся часть багажника сумками пассажиров так, что бедных ребят не было видно.

Вся посадка заняла считанные минуты, и они тронулись в обратный путь. Теперь, из-за отсутствия места, Кфир с Гоцманом сидели на одном сидении. Кфир сидел с краю у двери, а Гоцман около Вика. Тринадцать официальных беженцев тоже сидели очень плотно.

Очевидно, сделав для себя некоторые выводы, Гоцман решил изменить маршрут на обратном пути. Может быть, он надеялся, что другая дорога будет спокойнее. В какой-то мере он оказался прав.

Довольно скоро они выехали из густонаселенной части поселка на какой-то пустырь, по которому пролегала дорога. С обеих сторон, метрах в пятидесяти были дома. Едва они успели проехать какую-то сотню метров, как увидели перед собой заставу. У деревьев, а точнее за ними, как бы прикрываясь, стояло несколько вооруженных людей в форме. Было понятно, что они опасались приближения минибуса.

Кфир посмотрел на Вика. Тот, продолжая медленно ехать, посмотрел на него, как бы спрашивая: «Что будем делать?» Гоцман молчал, тоже, по-видимому, не будучи уверен в том, как поступить. Кфир попросил Вика остановиться и ждать его сигнала. Медленно выйдя из машины и держа руки в стороны, он не спеша направился к заставе, до которой оставалось метров тридцать. Три ствола автоматов Калашникова были направлены на него с разных сторон, и сопровождали его по мере приближения. Вид стволов щекотал нервы.

На заставе было трое мужчин. На их лицах еще был виден испуг. Ничего агрессивного или просто отрицательного Кфир не почувствовал. Повторив свою уже хорошо выученную речь о том, кто он, и чем занимается, однако гораздо спокойнее, чем утром в комендатуре, Кфир увидел, как на лица солдат возвращается привычная усталость. Им разрешили проехать. Подход Раза – «не спеши, а то не успеешь» – в очередной раз себя оправдал.

Остальная часть пути до второй остановки прошла относительно спокойно. В этот день они уже получили свою порцию «острых ощущений», однако оказалось, что это было еще не все.

У второй остановки уезжающие и провожающие разговаривали в ожидании посадки. Едва они с Гоцманом успели подойти к Джону, стоявшему у «Неоплана», как из-за угла резко выкатил открытый джип, к капоту которого был прикреплен картон со словами «Казачий разъезд». Эта вывеска, несмотря на всю трагичность обстановки, почему-то напоминала что-то шекспировское в современной адаптации.

О казаках ходили самые нелестные слухи. Это, скорее всего, были искатели приключений и легкой наживы, которые под лозунгом воссоздания Черноморского казачества приезжали из различных традиционных казацких районов. Не углубляясь, однако, в исследование этого феномена, стоит упомянуть, что у евреев с казаками, увы, далеко не самая приятная история отношений. Учитывая претензии этого сброда на восстановление своей истории, можно было сделать вывод, что их появление не сулило ничего хорошего.

Их было трое. Один сидел на заднем сидении, другой за рулем, а тот, который, по-видимому, был главным, сидел рядом с шофером. Ему было около тридцати лет, маленького роста, худой и мускулистый. На правой ноге у него был грязноватый бинт, однако, без следов крови. Лихо выпрыгнув из машины, взглянув на Кфира с Джоном и Гоцманом, он спросил с агрессией и вызовом в голосе: