Юрий Винничук - Танго смерти

– Можете называть ее как угодно.

– Прекрасно. Мы бы хотели вам помогать и держать под контролем все ваши исследования. То есть, проще говоря – опекать. Поскольку это все же стратегическая тема. Не хотелось бы, знаете ли, чтобы такое открытие… я имею в виду фактически бессмертие… чтобы такое открытие попало в руки наших врагов… И, наконец, разве вы не понимаете, что рано или поздно вами заинтересуются другие разведки. Мы бы хотели вас оградить от каких-то непредвиденных эксцессов. Со своей стороны мы готовы и помочь вам. В частности, можем вас ознакомить с трактатом Калькбреннера. Вы, наверное, слышали о нем? Да-да, не удивляйтесь, он у нас. Хотя я понимаю, это не первоисточник, над которым вы сейчас работаете, но все же…

– Видите ли, я занимаюсь литературой и рассматриваю «Книгу Смерти»…

– Простите, не могли бы вы употреблять «КаэС»? – засуетился эсбэушник. – Сделайте мне одолжение.

– Так вот, я рассматриваю «Книгу» исключительно, как литературное произведение. Меня не интересует, каким образом можно применять ее на практике.

– И вы правы. Практическая сторона дела – за нами. Но в свете сказанного, хотел бы вас спросить, как вы объясните фразу из «КаэС» о том, что нам подаются различные знаки… И это тянется веками… от создания мира… Но мы эти знаки не воспринимаем, не замечаем, не реагируем на них… И еще, вот я выписал: «Мы иногда разговариваем с животными, живущими с нами, но никогда не разговариваем с птицами, рыбами, змеями, пчелами, бабочками, цветами, деревьями… Хотя боги адресуют нам свои послания через все живое и неживое, даже посредством воды, огня и камней, подают нам сигналы с помощью звезд и облаков, дождя и ветра, грома и молнии… Откройте глаза и присмотритесь, насторожите уши и прислушайтесь, откройте сердца и внимайте, откройте души и возвысьтесь. Повсюду, куда ни посмотрите, везде, говорю вам, послания наших богов». Это так у Калькбреннера. А как в оригинале… в «КаэС»?

– После слов о том, что мы не разговариваем с другими животными, идут слова: «Научитесь любить их, как любите тех, кто рядом с вами, тогда откроют они вам свои тайны и просветят, и покажут путь. Будем готовы к их знакам, чтобы встретиться там, где маки цветут, под их тенью».

– Ага, так-так… В самом деле так, хотя и не совсем. Я, простите, схитрил и умышленно пропустил эти строки… У Калькбреннера немного иначе: «в тени маков». Что это значит? Как вы трактуете эти… м-м… советы? О каких знаках идет речь? И как можно встретиться в тени маков?

– Мне кажется, это похоже на заклинание. В заклинаниях вообще немало поэтических метафор и символики. Что касается маков, то это символ сна. Мы не знаем, какие маки росли в Аркануме – возможно, и огромные. Но упоминание о маках вполне закономерно, сон и смерть всегда в народном творчестве тесно переплетались.

В этот момент Ярош вспомнил о маках, которые видел у старика Милькера, маки, с которыми тот разговаривает… маки, которые отбрасывают тень… И маки – гашгаш – в «Книге Иблиса»… Есть ли здесь какая-то связь? Его раздумья прервал Кныш:

– Но здесь речь о знаках, распознав которые человек получит возможность черпать знания из предыдущих жизней и уверенность, что сможет прожить еще не одну жизнь. Только нам не дано прочесть эти знаки, а как пишется у Калькбреннера, «глаза ваши закрыты, а сердца заперты». Итак, вам известно, что австриец именно с целью облегчить распознавание этих знаков создал свою музыку. Наши сотрудники расшифровали эти ноты и даже устроили небольшой концерт на Кульпаркове для умалишенных. Мы решили провести эксперимент на больных, в надежде, что они, вспомнив свою предыдущую жизнь, исцелятся… Но… усилия были тщетными. Никаких результатов. Правда, одна женщина вдруг заговорила на испанском, к тому же на астурийском диалекте. Длилось это лишь несколько минут, мы успели записать ее на диктофон и позже прослушать. Я включу для вас.

Подполковник нажал кнопку на диктофоне, сначала доносились звуки танго, продолжалось это минуты три, а потом послышался короткий вскрик и чье-то всхлипывание, оно усиливалось, становясь все громче, пока не перешло в женский истерический крик, в котором можно было различить страх и отчаяние, женщина кричала неистово, как раненый зверь, что-то упало, разбилось, захлопало, затопало, через неразборчивые звуки отчаянного рыдания прорывались слова, их было немного, но они повторялись и повторялись: «amapolas en la sombra… amapolas en la sombra… amapolas en la sombra…» – и так раз двадцать, пока она не захлебнулась спазматическим плачем, который перешел во всхлипывания и стоны. Диктофон выключился.