Юрий Винничук - Танго смерти

– Мамуньцю злота! Но, курва, здоровая гаргара [87]! – цокает языком батяр, кивая на танк.

– Теперь видишь, дурной каляфйор, жи то не пацалиха [88]? Хтил сьвижого люфта [89]! Получай!

– Так разве ж я думал, жи они так по людям будут стрилелы? Но я думал, жи то шац-хлупакы [90]! Я му дам фацкы [91]– он мы даст фацкы, я го майхрем [92]– он меня майхрем, и фертик. Как пуредни людиска [93]. Ну, не? А он, ады, получил сьвирк [94]! Най би го нагла троиста с бурячками кров зальлела [95].

Но это было только начало, броневики подъезжают один за другим, пехота выскакивает, рассеивается и прячется среди заборов, чтобы потом снова продвигаться вперед от дома к дому, двигаясь перебежками, исчезая в садах и подворотнях и паля из тяжелых орудий по нашим пушкам.

– Шпануй с винкля [96]! – И правда, из-за угла нашу баррикаду прошивает автоматная очередь. Бедный поручик Панек двумя своими пушками посылает снаряд за снарядом, но вот падает один канонир, второй, через час большинство орудийных расчетов поголовно перебито, пушки умолкают, но только на миг, потому что на место погибших становятся другие, мы с Йоськой бросаемся подносить снаряды, Вольф и Ясь стреляют из карабинов, припав к узкой щели в баррикаде, откуда им хорошо видно нападающих, но сами они при этом в безопасности.

Позже о нас будут говорить, что мы на Городоцкой рогатке стояли насмерть, и хотя подкрепления не было, все же немцы не смогли прорвать эту тоненькую оборонительную линию, они ведь и не рассчитывали встретить на подступах к городу такое яростное сопротивление, это вынудило их начать осаду. Не знаю, продержались бы мы еще хоть час, если бы вечером не прибыли отряды резерва Государственной полиции и отряды польской пехоты. Немцы были вынуждены отступить. Но только здесь, на Городоцкой, потому что в это же время они окружали город с севера и юга, видимо, они были крайне заинтересованы в том, чтобы как можно скорее взять Львов.

Ночью бой утих, хотя пулеметы еще строчили, нам удалось несколько часов вздремнуть.

13 сентября. Враг ударил с новой силой – с улицы 29 Ноября и от Стрыйской, упорные бои велись за Кортумову гору на северо-западе города, в то утро немцы захватили гору.

А тем временем львовяне бросились с каким-то обреченным отчаяньем и странной горячностью в глазах баррикадировать все улицы без разбору, без всякого плана, руководствуясь единственным желанием – во что бы то ни стало защитить город. В конце концов городская управа вынуждена была вмешаться в этот патриотический хаос и через прессу попросить умерить пыл, потому что такие вещи не делаются самодеятельно, только под присмотром профессиональных саперов. Но это никого не остановило, львовяне стаскивали старые машины, поломанные столы, дырявые лоханки и ванны, лестницы, балки, двери, вытаскивали даже собственную мебель из квартир, валили деревья, толкали перед собой тяжелые тележки, на которых лежали мешки с песком и щебнем, снимали канализационные люки и прятали их, а отверстия маскировали так, чтобы враг мог провалиться. Даже пан Кнофлик примчался на большой решетчатой телеге и пожертвовал четыре гроба, которые посоветовал заполнить брусчаткой и сложить их один на другой, выглядел он при этом бодро и свежо, но я не успел расспросить его, как он поживает. А при всем при этом город непрерывно обстреливали как с воздуха, так и артиллерией, водопровод и электростанция были повреждены, вспыхивали пожары, гибли не только военные, но и гражданские.

16 сентября. Солдат и резервистов, готовых оборонять Львов, много, но нет амуниции, Вольфу с Ясем ночью удалось прорваться с несколькими грузовиками на Голоско, где расположены склады, и привезти оружие. В Жовковском пригороде погиб целый отряд батяров, защищая рогатку, еще одна группа батяров нашла где-то старую австрийскую пушку и до тех пор из нее стреляла, пока та не взорвалась и не изувечила их. Весь Жовковский участок собрался на похороны и вырыл погибшим общую могилу.

Кто знает, сохранился бы этот запал к оборонительным действиям, если бы его не подогревали газеты, которые хоть и ограничили свой объем до 2 страниц, но все еще поддерживали призрачные надежды: то ли услышанные от кого-то, то ли вымышленные, но львовяне жадно вчитывались во все эти оптимистичные новости и передавали их из уст в уста.

– К чему эта бессмыслица? – удивлялся Ясь. – Ведь это сплошное вранье. «Французские войска занимают важнейшие стратегические позиции по немецкой стороне, даже бомбардируют Берлин», – цитировал он, не переставая чертыхаться. – «Французские и британские летчики громят немецкую военную промышленность… Французская армия неуклонно продвигается вперед. Согласно сводкам французского штаба, их армия проникла в глубь германской территории. Вчера занят ряд новых пунктов, где сразу же были сооружены укрепления. Французская пресса в своих комментариях подчеркивает, что все предыдущие действия не носят пока наступательного характера, они скорее – разведывательные. Командование французской армии имеет намерение ознакомиться с территорией и методами немецкой армии, после чего будет произведена настоящая атака объединенных французских и британских сил».