Юрий Винничук - Танго смерти

– Между прочим, – сказал Ярош, – тут, где мы сидим, игуменья конвента бенедиктинок Йозефа Кун возвела беседку с остроконечной крышей и верандой, назвав ее «Святыней Аполлона». А еще она в 1834 году издала сборник стихов «Lem bergs schone Umgebungen» – «Прекрасные львовские окрестности», где описала и Чертову скалу, ведь это было очень популярное среди львовян место отдыха.

Тут он заметил, что Данка приложила ухо к скале и прислушалась.

– Что вы делаете?

– Прислушиваюсь, не донесется ли оттуда кукареканье петуха. – Заметив изумление Яроша, она объяснила: – Разве вы не читали? Черти несли эту скалу, чтобы сбросить ее на собор Святого Юра, но выронили на землю, заслышав крик петуха. Накануне один пьянчужка, заночевав в поле, подслушал чертовы планы. Вот и подстерег их с петухом. Но скала упала прямо на него. И теперь иногда, приложив к скале ухо, можно услышать, как кричит петух.

– Петух закукарекал ночью?

– Э, тот пьянчужка был не дурак. Он надел на голову петуху шапочку, которая закрывала ему глаза, а когда черти приблизились, зажег фонарь и резко эту шапочку снял. Свет блеснул перед глазами петуха, и он закукарекал. Кстати, проверено. Однажды, когда я была в селе, провела научный эксперимент. Я поймала петушка, занесла в комнату, где было темно, и накрыла вываркой. А через час зажгла перед вываркой свечу и подняла выварку. Петух радостно закукарекал.

– И с тех пор у вас проснулась тяга к науке?

– У меня специфическая тяга к науке. Мне нравится в нее погружаться, но не хочется делать никаких выводов.

Пляцек был рассыпчатый, с орехами и пряностями, без жирного крема, именно такой, как любил Ярош, ненавидя при этом торты, смазанные масляным кремом.

– Вкуснотища, передайте маме мою глубокую благодарность, – сказал он, разливая вино. – А вы сами не печете?

– Не приходилось. Мама меня не подпускает к кухне. Она считает, что я как будущая хозяйка совсем никудышная. Варить, печь не умею, вещи кладу каждый раз в новое место и потом долго ищу, безнадежная растяпа и лентяйка.

– Ого, сколько у вас замечательных черт! Все признаки творческого человека. А разные туфли вам еще не приходилось обувать? А перепутать шляпку с дуршлагом?

– Ну, не издевайтесь. Я не настолько гениальна.

– А я однажды в тапочках вышел из дома, но, к счастью, опомнился на улице. То есть я не безнадежен. В другой раз положил в карман вместо мобилки диктофон, а потом удивлялся, почему же мне целый день никто не звонит. Слушайте, эти ваши очки вызывают у меня большой интерес. Я вас никогда в них не видел. У вас плюс или минус?

– Ни то и ни другое, – засмеялась Данка. – Это простые стекла. Я надеваю их для прикола. Большинство парней к девушкам-очкарикам относятся с осторожностью, подозревая, что имеют дело с такими заумками, с которыми и связываться не стоит. Вот я и надеваю их, идя на первое свидание. А потом кайфую от того, как кавалер начинает смущаться, особенно, когда я изображаю близорукость и спрашиваю: а что там на дереве за тряпка висит? А он: да это же ворона! После этого достаточно задать еще несколько аналогичных вопросов, и становится понятным, с кем имеешь дело. Классный тест на тему «Как вычислить рогуля [74]».

– Вот оно как. А сегодня зачем вы их надели?

– А такая вот я загадочная девушка. Никогда не догадаетесь, и не пытайтесь. Ну, а теперь спускайтесь вниз и слушайте, как я буду читать стихи Люцилия. Если увидите посторонних, предупредите.

– Вы эти стихи снова перевели по моим английским подстрочникам?

– Нет. На этот раз я вгрызлась в оригинал, как шашель в книжный шкаф. Хотя, конечно, подглядывала и в подстрочники.

Ярош покачал головой, удивляясь дерзости этой девушки, которая не только удивительно быстро овладела арканумским, но и набралась смелости переводить довольно сложные и замысловатые стихи крупнейшего арканумского поэта Люцилия, влюбленного в некую таинственную Илаяли, которой он посвятил немало стихотворений. Спустившись к подножию скалы, он уселся на поваленный ствол дерева и приготовился слушать, Данка оставалась на самой вершине со страничками в руках, а ветерок легонько теребил ее юбочку.

– «Письма весенние к Илаяли», – объявила она, как со сцены, и принялась декламировать своим глубоким мягким голосом, обозначая каждый стих цифрой.