Мариуш Вильк - Волок

Шестнадцатый шлюз. Стоп, красный свет. Напротив шлюзуется нефтерудовоз. Торчит из миниатюрной камеры, точно слон из салатницы. Мы причаливаем сбоку, курим. Лоцман Саня угощает «Беломором». Когда-то эти папиросы были самыми популярными в Советском Союзе. Сегодня здесь в ходу главным образом их гильзы — для курения анаши.

Да уж, загадочна душа русского человека — любая аналогия псу под хвост. Взять хотя бы сравнения советских лагерей с немецкими. Представь себе, дорогой читатель, папиросы марки «Освенцим» или «Треблинка».

— Красивый наш Канал, как ни крути, — вздыхает Саня, — а что рабским трудом создан… Так египетские пирамиды тоже невольники строили. Туристам, небось, пофигу.

Лоцман Саня всю свою жизнь проработал на Канале. Его отца сюда сослали в сорок четвертом году…

— Эх, тут бы экскурсии для иностранцев организовать!

За шестнадцатым шлюзом начинается Нижний Выг. Его пороги теперь безопасны — воду подняли плотинами, и на Нижнем Выге образовался выпуклый мениск.

Внизу справа — деревня Выгостров.

Неподалеку следы Беса на скале (изображения, датируемые III тысячелетием до н. э.) и сам Бес с гигантским удом в полной боевой готовности.

Некогда в Выгострове жили старообрядцы. Своих покойников они хоронили в песке на холме. Песок возили издалека. Его потом использовали при строительстве выгостровской плотины Канала.

Река — точно зеркало.

Осины глядятся в воду. Просвеченные насквозь.

Рыбак в лодке склонился над удочкой.

Пар в излучинах. Запах камыша.

Кое-где торчат из воды затопленные стволы.

То и дело плещет по воде рыба.

На пятнадцатом шлюзе сирень и смородина… В окнах диспетчерской — занавесочки. Гамак между соснами.

Дом с зеленой крышей, живая изгородь, кованые ворота — как на вроцлавской плотине. Она частенько мне снится.

Между пятнадцатым и четырнадцатым шлюзами канал вырублен в скальных породах, ширина его здесь около сорока метров. Уровень воды выше, чем плато вокруг. Идем словно по стеклянной столешнице.

Вдали водная электростанция в Сосновце, одна из пяти на каскадах Выга.

На четырнадцатом шлюзе — заросли боярышника, шиповник и диспетчерши. Дородные девицы. Здоровенные. Хиханьки да хаханьки. Покупаем у них свежих лещей.

Дальше Выг течет лениво, вразвалочку.

На высоте поселка Летний торчит из воды каменная башня. В темно-красном зареве северного солнца напоминает грозящий небу кулак.

Скалистые берега.

Тринадцатый шлюз. Ворота заело, мы заперты внутри… Есть время оглядеться. Зэка строили камеры шлюзов из ряжей. Сконструировавший их профессор Маслов имел все основания гордиться — такие высокие срубы (до пятнадцати метров) использовались впервые. Только опоры, на которых подвешены ворота, — из бетона. Ворота открывались вручную. В пятидесятые годы XX века их заменили автоматическими. В 1960-е начали бетонировать камеры. Осталось модернизировать два шлюза.

На стенах камер (тринадцатый шлюз — двухкамерный) — рисунки, среди которых преобладают изображения детородных органов различной величины (мое внимание привлек Сталин со стоящим членом) и надписи — кто и когда здесь проходил: некие Сашка из Рязани, Любка с Вовкой из Орла, дальше: «Навек с тобой», «Здесь были Коля с Катей», и еще: «Диодор иеромонах и послушник Исидор здесь были. Дивны дела Божии». Из политических я занес себе в блокнот: «Сталин, вернись — ждем» и: «Ельцин, мы с тобой мудаком — срем». Вписываем себя: «Антур ‘99».

Ворота починили, можно двигаться дальше.

Сто восемьдесят первый канал. Поистине ювелирная работа. Словно инкрустирован серым камнем.

Четыре утра, надо бы поспать. Останавливаемся за двенадцатым шлюзом, напротив Тунгуды — там была женская зона.

Слева, на насыпи, между шлюзом и плотиной, большая надпись буквами, сложенными из бетонных плит, на вид свежая: «ББК — показ ударных темпов и высокого качества работы».

Душно, не спится. Лежа в койке, прислушиваюсь к разговору в кубрике. Парни режутся в покер и, как водится, болтают о бабах. Началось с каре дам.

— Я бы предпочел живую бабу, — голос Сани.

— Девка на яхте — к беде, — это Вася.

— Эх, — снова Саня, — я бы и от задницы не отказался. Один хрен — малолетка или зрелая, лишь бы подвижная да ядреная.

— Какая задница, бля, с яхтой сравнится. Бабе, как ни старайся, ни в жизнь не угодишь, а яхта… С яхтой проще… Как себе сошьешь, так и поживешь. Важно, чтобы она ветер чувствовала, как жинка мужика. Вот представь, идешь на Север… Если дует летний (южный) или обедник (юго-западный) — оба с кормы — полетишь, словно у яхты крылья вырастают, сток (западный) ее моментально накренит, и заскользишь на боку, побережник (северо-западный) или полуношник (северо-восточный) задувают в морду, тут уж только галсами. А марину лучше переждать в какой-нибудь бухточке.