Лесли Пирс: Чужая жизнь

— Ну и где ты была? — раздраженно вопросила Клара, подозрительно прищурившись. — Кэррол звонила и спрашивала, почему ты не явилась на встречу в «Карвардин». Я уже начала беспокоиться, тем более что ночи еще такие холодные!

— Я звонила к ней на работу и оставила сообщение, — солгала Фифи. — Наверное, его никто не передал.

— И что же такого неожиданного и важного могло с тобой случиться, что ты ее так подвела? — строго спросила Клара. — Кэррол ведь такая милая.

Фифи настолько увлеклась витанием в облаках после вечера, проведенного с Дэном, что даже не успела выдумать правдоподобную историю. Правду она, конечно, сказать не могла — маму бы хватил десяток ударов сразу, узнай она, что ее дочь познакомилась с каким-то подозрительным типом.

— Это все Хью, — выпалила Фифи, вешая пальто в прихожей. — Он позвонил мне сегодня утром и, кажется, был сильно чем-то расстроен. Я подумала, что нужно с ним встретиться.

Хью был ее бывшим бойфрендом и жил в Бате.

Родителям Фифи он очень нравился, и они, скорее всего, надеялись, что Хью и Фифи поженятся, ведь он работал в адвокатской конторе и происходил из очень уважаемой семьи. Они расстались, едва Фифи исполнился двадцать один год, но остались друзьями.

Так что ей не казалось слишком неправдоподобным использовать его имя как прикрытие.

— И что такое с ним стряслось?

Клару всегда мучили подозрения, когда она разговаривала с Фифи. Питеру, Патти или Робину могло сойти с рук практически все что угодно, но по какой-то непостижимой причине, когда дело касалось ее старшей дочери, Клара всегда предполагала самое худшее.

— О, да дело всего лишь в его подружке, которая морочит ему голову, — беззаботно сказала Фифи. — Мы немножко с ним посидели, заодно и поужинали. Когда я его там оставила, ему уже полегчало. Я позвоню Кэррол завтра утром и все ей объясню, сейчас уже слишком поздно.

— Могла бы и мне позвонить! — набросилась на нее мать.

— Я же не думала, что Кэррол не передадут мое сообщение. Почему я должна была тебе звонить? Ты же знала, что я могу задержаться.

— Большинство девушек, которые живут с родителями, обычно на всякий случай сообщают матерям о своем местонахождении. Ты же ведешь себя так, словно живешь в отеле, а мы с твоим отцом всего лишь его служащие.

Фифи закатила глаза — ее мать заводила беседы на эту тему с завидной регулярностью.

— Мам, я устала и замерзла. Я сожалею, что не позвонила тебе, что Кэррол не получила мое послание и что таким образом я могла тебя расстроить. Теперь можно я пойду спать?

Клара Браун повернулась и молча вышла в гостиную, не утруждая себя пожеланием спокойной ночи, а Фифи зашагала по лестнице вверх, в спальню, страстно желая, чтобы Патти к тому времени уже заснула и ей не пришлось бы выдерживать еще один допрос.

Дэн смеялся, когда Фифи рассказывала ему, каким трудным ребенком она была в свое время. Без сомнения, ему казалось, что она преувеличивает. На самом же деле Фифи многого недоговаривала. Дело было не только в ее странной внешности. Она знала, что некоторое время ее родители сильно беспокоились, так как считали, что ее странное поведение вызвано умственной неполноценностью. Фифи не могла спокойно сидеть или сосредотачивать свое внимание на чем-либо дольше нескольких минут. У нее случались истерики, и она могла визжать часами. Она либо сердито смотрела на людей, не произнося ни слова, либо засыпала их чересчур личными вопросами. Фифи плохо уживалась с другими детьми: она забирала у них игрушки и щипала за руки и за ноги. Бывало, она отказывалась есть или спать, а еще разговаривала сама с собой.

То, что Патти, которая была всего на четырнадцать месяцев младше ее, представляла собой прелестную послушную куколку с золотистыми кудряшками и пухлыми румяными щечками, вызывавшую желание схватить ее и потискать, тоже не прибавляло Фифи популярности.

Сейчас Фифи могла себе представить, какое отчаяние порой охватывало ее мать, особенно в последний год войны, когда у нее на руках было трое детей мал мала меньше, а муж большую часть времени отсутствовал. Рождение Робина окончательно выбило Клару из колеи, и у них некоторое время жила няня. Именно няня и предположила, что мозг Фифи, должно быть, пострадал от акушерских щипцов во время родов.

Няня, конечно, ошибалась. Когда Фифи исполнилось десять лет, она умела читать и писать не хуже любого другого ребенка в классе, а ее поведение в основном нормализовалось. Хотя Клара и заявляла, что дома ее старшая дочь по-прежнему вела себя несносно, в общественных местах поведение Фифи больше не вызывало нареканий.