Когда они спускались по лестнице, Джиния сказала, что Амелия не должна мстить этой женщине, потому что, если та не знала, что больна, она ни в чем не виновата. Но Амелия, остановившись на ступеньке, перебила ее:
— Может, мне тогда послать ей букет цветов?
Они условились встретиться завтра в кафе, и Джиния с бьющимся сердцем посмотрела ей вслед.
Но назавтра Джиния встала ни жива ни мертва. Она вышла из дому на час раньше, чем обычно, когда еще горели фонари, и побежала в студию. Она не решилась сразу подняться, опасаясь, что Родригес еще спит, и стала, поеживаясь от холода, прохаживаться взад и вперед под окном с тем же чувством, с каким она ворочалась с боку на бок в постели. Но потом она, вся дрожа, поднялась и постучала в дверь.
Она застала Родригеса в пижаме. Он посмотрел на нее мутными глазами и, вприпрыжку пробежав через комнату, в которой, как всегда, было грязно и светло, сел на край кровати. Джиния начала что-то лепетать, а Родригес чесал себе лодыжки, пока она не спросила, был ли он у врача. Тут они оба стали на все корки ругать Амелию, и у Джинии, смотревшей в сторону, чтобы не видеть безобразных ног Родригеса, от волнения даже голос задрожал.
Потом Родригес сказал:
— Я лягу в постель, а то холодно, — и улегся, натянув на себя одеяло.
Когда Джиния, дрожа, сказала ему, что Амелия однажды поцеловала ее, он засмеялся, приподнявшись на локте.
— Выходит, мы товарищи по несчастью, — сказал он. — Только поцеловала?
— Да, — сказала Джиния. — Это опасно?
— Как поцеловала?
Джиния не понимала. Тогда Родригес объяснил ей, что он имеет в виду, и Джиния поклялась, что Амелия поцеловала ее безо всякого такого, как девушка девушку.
— Ерунда, — сказал Родригес, — будь спокойна.
Джиния стояла у портьеры; на столе тускло поблескивал грязный стакан и валялись апельсинные корки.
— Когда приезжает Гвидо? — спросила она.
— В понедельник, — сказал Родригес и, указывая на стакан, добавил: — Видишь? Его уже ждет натюрморт.
Джиния улыбнулась и двинулась было к двери.
— Посиди, Джиния. Сядь сюда, на кровать.
— Мне надо бежать на работу, — сказала Джиния.
Но Родригес стал жаловаться, что она разбудила его и даже не хочет побыть с ним минутку.
— По случаю миновавшей опасности, — сказал он.
Тогда Джиния села на краешек кровати, у раздвинутой портьеры.
— У меня сердце болит за Амелию, — сказала она. — Бедняжка. Она так убивается. От сифилиса в самом деле слепнут?
— Да нет, — сказал Родригес, — вылечиваются. Ее всю исколят, кое-где срежут кожу, и, увидишь, этот самый доктор еще ляжет с ней в постель. Можешь мне поверить.
Джиния пыталась сдержать улыбку, а Родригес продолжал:
— Он возил вас на холм?
Разговаривая, он гладил ее по руке, точно кошку по шерстке.
— Какие холодные руки, — сказал он потом. — Почему бы тебе не забраться ко мне под одеяло, чтобы согреться?
Джиния дала поцеловать себя в шею, лепеча «не надо, не надо», потом вся красная вскочила на ноги и убежала.
XIV
Вечером Родригес тоже пришел в кафе и сел за соседний столик с той стороны, где сидела Джиния.
— Ну, как голос? — спросил он не то серьезно, не то шутливо.
Как раз в это время Джиния старалась утешить Амелию, объясняя ей, что от сифилиса вылечиваются, и обрадовалась, когда ей пришлось замолчать. Они с Родригесом едва взглянули друг на друга.
Молчала и Амелия, и Джиния уже собиралась спросить, который час, когда Родригес проговорил ироническим тоном:
— Нечего сказать, хороша, оказывается, ты и малолетних совращаешь.
Амелия не сразу поняла, и в ожидании ее ответа Джиния от страха закрыла глаза. В тот самый момент, когда она открыла их, она услышала угрожающий голос Амелии:
— Что тебе наплела эта дура?
Но Родригес, видно, сжалился, потому что сказал:
— Она пришла ко мне сегодня утром, когда я еще спал, расспросить про тебя.
— Делать ей нечего, — сказала Амелия.
В эти дни Джиния старалась быть очень хорошей, чтобы Гвидо вправду приехал, и опять пошла повидать Родригеса. Уже не утром в студию, потому что боялась, что он начнет к ней лезть, как в прошлый раз, да и не хотела будить этого соню, а в полдень в тратторию, где он обедал и где предстояло обедать и Гвидо, когда он вернется. Траттория находилась на той же улице, где была остановка трамвая, и Джиния зашла туда по дороге поболтать и узнать, что нового. Она вела себя, как Амелия, подшучивала над Родригесом, но он понял ее и больше не давал рукам воли. Они договорились, что в воскресенье она придет в студию немножко прибрать к приезду Гвидо.
Читать дальше