Чезаре Павезе - Избранное

Дорина натерпелась такого страху, что нам пришлось отвезти ее домой в пролетке. Мы же вчетвером решили немного прогуляться. Шли и пошучивали.

— В Турине такого, верно, не бывает, — сказал Лучано.

— Да нет, не скажи, в остерии всякое случается.

— Пабло молодец, — остановившись, сказал Карлетто, — он, когда надо, умеет постоять за себя. Нужно уговорить его присоединиться к нам.

Мне казалось, что я уже целую вечность не видел Турина. Слушая их разговоры, я вспоминал о той ночи, когда мы пили в «Маскерино» и я играл на гитаре; шел снег, и утром я отправился домой один-одинешенек. Вот и сейчас тоже была ночь, но только ночь в Риме. Я спросил:

— А Джулианелла как поживает? Поет по-прежнему?

Трое друзей оживленно говорили и ничего мне не ответили. Меня даже смех стал разбирать при мысли, что Карлетто может руководить какими-то людьми. А между тем он принял решение.

— Завтра мы получим литературу. Ты, Фабрицио, отнесешь ее в Трастевере. А ты, Пабло, пойдешь со мной на прогулку, договорились? — сказал он.

«Пойти на прогулку» означало отнести листовки в определенный квартал.

— Ведь ты, Пабло, со многими людьми встречаешься. Нам как раз нужно связаться с рабочими, которые строят мост. Помог бы ты организовать забастовку строительных рабочих.

— Да они лучше меня во всем разбираются, — возразил я. — Приходят в мастерскую и сами начинают меня уму-разуму учить. Они до чентезимо знают, на сколько их обсчитали.

— Такие сведения надо собирать, — сказал Лучано, — и потом сообщать нашим товарищам.

Я согласился пойти завтра «на прогулку». И вместе с Карлетто вышел в полдень, поскольку Бьонда была в мастерской.

— Где же листовки? — спросил я.

Карлетто хитро усмехнулся:

— Об этом не беспокойся.

По дороге мы болтали о разных пустяках. Потом вскочили в проходящий трамвай. Сошли сразу после Собора святого Петра.

— Ох, не было бы у меня горба! — вздохнул Карлетто. — А то меня все знают.

Неожиданно у самого моста я столкнулся с каким-то военным. Тот сразу же обрушился на меня с руганью. Я уже хотел было ответить, но Карлетто меня удержал.

— Бежим лучше, а с ним в другой раз рассчитаешься.

Мы юркнули в один из переулков. Люди ютились в каких-то жалких норах, напоминающих стойла.

— Прямо как в Генуе, — сказал я Карлетто.

Он ничего не ответил и толкнул меня в подъезд:

— Подожди здесь.

В подъезде было темно и пахло гнилью. Карлетто мгновенно исчез. Немного погодя я выглянул и увидел, что он возвращается. Он неторопливо шел по переулку и улыбался. Мы опять свернули на улицу.

— Ну а как же с листовками?

— Все уже сделано, — шепотом ответил он. — Теперь нам надо добраться до центра.

«Только и всего», — подумал я, оглядываясь вокруг.

— Почему ты не дал мне почитать хоть одну? Мне тоже интересно узнать, о чем там пишут.

— Это было бы неосторожно, — ответил он. — Такие вещи в трамвае не читают.

Я никак не мог понять, в чем же заключается настоящая опасность. Тогда Карлетто растолковал мне, о чем пишут в этих листовках.

Возвращаясь домой, я все пытался поставить себя на место тех, кто тайком читает эти листовки. Что бы я сказал, прочитав, что кругом воровство, что нам надо быть стойкими и не предавать свой народ и что весь мир ненавидит фашистов? Кто-то рисковал жизнью, печатая эти листки. Об этом и дорожные рабочие говорили, приходя в мастерскую. В моей голове не укладывалось, зачем надо было писать листовки, ежеминутно рискуя, что тебя арестуют. Не понимал я, что за удовольствие находит во всем этом Карлетто. Когда фашистам удавалось поймать кого-нибудь с листовкой в руках, они торжествовали. Про это тоже говорил мне Карлетто. Поднесут листовку к самому твоему носу, прочтут вслух, а потом начинают избивать. Стоило ли идти на такой риск? Ведь если хотят причинить кому-нибудь неприятность, его заранее не предупреждают.

Я возвращался в мастерскую немного взволнованный. В общем-то, я был рад, что узнал, как все это делается. А Бьонде вовек не догадаться, на какую «прогулку» я ходил. И что сказала бы старая Марина? Я бы многое отдал, чтобы поговорить сейчас с Амелио. Вспомнил, как он лежал тогда в постели, а кругом валялись газеты. Верно, он был похитрее Карлетто. Со мной, например, он никогда не откровенничал. Кажется, все бы отдал, чтобы поговорить с ним сейчас.

Но в мастерской вместо Амелио я увидел Солино, приятеля покойного мужа Бьонды; он варил гудрон и полдня проводил в траттории.