Михаил Веллер - Бомж

А у них-то, артистов, тоже зарплаты не очень. Откуда она разберет, что там. А если и разберет — ну, подумает, что меня обманули: время такое, все всех обманывают.

Ребята надо мной уже посмеиваются. Влюбился. Советы подают. Мол, эти актеры, они прямо в гримерках трахаются. А я про это и знать ничего не хочу.

— Они правда там трахаются? — спросил вернувшийся Горшок.

— Да они щас минет прямо на сцене делают, — сказал Синяк.

— Всем заткнуться. Пусть говорит, — велел Федя, проснувшись.

— А чего говорить. Это чуть не год продолжалось. Она в общаге жила, в многосемейке в комнате, я ее стал ждать через улицу и на репетиции провожал. Но не слишком часто, чтоб не надоедать. А после спектаклей они вместе все уходили и уже потом расходились по улицам, куда же мне.

Короче, понял я, что как ни верти — а все одно говорить ей все надо. И вот однажды в перерыве репетиции подошел к ней так, отозвал в сторонку, и все сказал.

— Чего сказал-то?

— Ну чего тут говорят? Что люблю. Жить без ее не могу. Понимаю, что ее не стою. Но прошу выйти за меня замуж. Буду преодолевать любые трудности. На руках ее носить. В бизнес пойду, поднимусь. Она еще сможет мной гордиться. О детях мечтаю. Буду хорошим отцом.

— Засмеялась, наверное, точно?

— Дурак ты… Она погрустнела так, посмотрела на меня… это мало у кого такое счастье — чтоб любимая женщина на него вот так посмотрела, после этого и умирать можно. Было это, был этот ее взгляд! А потом взяла меня за руку — сама взяла, в первый раз, это представляете! — и сама назначила мне свидание. Я ничего не соображал от счастья, не верилось, и только гордился собой: что я чего-то стою, да еще ого-го, и как я умно поступил и характера мне хватило, что сам ей раньше даже не пытался свидание назначить! А вот теперь она сама мне первая свидание назначает, после того как я ей в любви объяснился и замуж предложил. Так-то!

Я наодалживал у ребят и по соседям: джинсы модельные «Прожект», куртку из тонкой кожи, свитер кашемировый, кроссовки новые «Адидас» — и часы «Ролекс», гонконгская штамповка, но кто за метр различит.

Днем в кафе пусто, я пришел с цветами, заказал кофе, пирожных и бутылку шампанского. Душа — летает!

А она положила свои тонкие пальчики на мою руку и говорит:

— Толя, простите меня, вы хороший человек, и я скажу вам прямо. Я не могу выйти за вас замуж.

Я — ничего не понимаю. Что значит — «не могу»? В каком смысле? Какое у нее тайное препятствие? Она уже замужем, что ли? Так я бы уже знал, не может быть.

— Почему же это? — спрашиваю я очень по-доброму. Типа утешаю — ничего, разберемся.

— Потому что я не смогу вас полюбить.

— Почему же это? — стараюсь я убедить, что все будет хорошо. Меня уже несет, я уже привык к мысли, что все у нас будет.

— Господи, ну как вам сказать: ну потому что как мужчина вы мне не нравитесь.

— Почему же это? — Я уже как идиот, меня заклинило.

— Ну я же не виновата, правда? Потому что мне нравятся другие, потому что вы не в моем вкусе, потому что меня к вам не тянет, ну что ж поделаешь…

— А если потянет?

— Не хочу я зря подавать вам надежду. Девушек на свете много, ну что во мне такого особенного.

Дальше я уже ничего не слышал и не понимал. Она чокнулась с моим бокалом, отпила шампанского и ушла, оставив цветы на столе.

Я сосчитал все свои деньги и взял бутылку французского коньяка «Мартель». Я хотел пить самое лучшее. Это была моя свадьба.

Я пил маленькими рюмками, бокал я отдал обратно. Я выпил за ее счастье, потом за ее здоровье, потом за ее будущего мужа, чтоб она была с ним счастлива. Выпил за ее будущих детей. Выпил за всю ее долгую прекрасную жизнь и за счастливую старость.

А потом выпил за нашу свадьбу, которой не будет, за ее белое платье, которое я уже придумал, и за первую брачную ночь, которой никогда не будет, и за наших с ней детей, которых тоже никогда не будет. Я мысленно все время говорил ей тосты, и разговаривал с букетом, который официантка поставила в вазу на столике — это все, что мне от нее осталось, она держала его в руках, касалась его.

Я понял, что никогда не вернусь в этот театр, и никогда больше не смогу жить в этом городе, где она может мне встретиться, а это очень страшно и очень больно, я не смогу перенести.

— А дальше-то что?

— А что дальше. Встал и пошел куда глаза глядят выпить еще.

— Выпил?

— А вот до сих пор и пью.

Я ненавижу эту страну. Я устал от нее. Силы кончились. Ненавижу ее рабство, ее воровство, ее хамство, ее наглую ложь, ее лицемерие и самолюбование. Никогда не знаешь, когда она устроит тебе подломаку. Не будет здесь добра.