Михаил Веллер - Бомж

Мне иногда тоже хочется всех отдубасить. Даже бесплатно. Согласен приплатить. Иную морду увидишь — все бы на свете отдал, чтоб по ней врезать.

И ни в коем случае нельзя давать нашему народу оружие! Сначала он перестреляет милицию, полицию, как их всех, а потом власть. А потом власть кончится, и народ примется друг за друга. Перестреляют бандитов, наркоторговцев, таможенников, хренову тучу всевозможных охранников, олигархов перестреляют любой ценой, и возьмутся за регистратуры поликлинник, за чеченцев, таджиков, за рыночных торговцев, если цены высокие — а у кого они низкие?

Но тут оружия, слава те господи, ни у кого не оказалось, конечно, хоть может и зря, и всех отмолотили за милую душу и отпустили разбегаться. Здоровье восстанавливать. Одно зло от этих наркотиков, и от борьбы с ними тоже.

А один там громче всех разорялся. Голос такой пронзительный и въедливый — сквозь шум сверлит. Типа доколе власть будет брать взятки и травить нас исламским героином и кремлевским кодеином. Первый раз он получил дубинкой по затылку — так что шапка улетела, а второй — по почкам. И заковылял себе прочь, как смесь чахотки с геморроем — икает и за поясницу держится. Подбили Лумумбу.

А мы с Федей в сторонке смотрели. Про Федино хобби сказать надо. Он постоянно мечтает дать в рыло менту. Обида у него на них. А кувалда у него — мама не горюй. Он если увидит одинокого мента — сразу глаза горят, нос по ветру, колени пружинят, и занимает позицию, как бы у него на пути оказаться. Заранее прицелится, и с замахом из-за спины — бах! — и в челюсть. Мент копытами кверху. Уличный мент ведь в основном мелкий, жирный, только властью давит. А Федя сразу розовеет, расправляется, глаза блестят — ну добрый молодец, только от помойки отмыть надо. И деру, пока тот в себя приходит.

Вот тот подбитый доходит до нас, качаясь, и начинает падать буквально Феде на руки. Ну — подхватили. По прихватам — свой брат бич: драный, тертый, обтерханый. Общий вид — будто нищий на свадьбу собрался: что-то брито, что-то мыто, что-то застегнуто, и все с помойки. Интеллигент сэконд-хэнд.

Мы его приволокли к себе, уложили. На затылок мокрый компресс положили, поясницу шалью обвязали. (Он потом долго кровью ссал, но прошло.) Он оклемался — и включил свою разрушительную деятельность:

— Садистские наклонности! Русское зверство! Холопье семя, рабы и потомки рабов! Кровавое чека! Испепелить все дотла!

Мы сразу успокоились — значит, труп ночью никуда тащить не надо. Злой — значит жилец. Но этот просто отборный какой-то оказался, элитный. Его на цепь сажать можно и к пограничному столбу привязывать — хрен кто в Россию въедет, все передумают. Никакой нелегальной миграции.

— Жлобы, жлобский народ! Пока их угнетают — они плачут, а дадут дышать — они тут же угнетают других! Все дерьмо всплывает наверх, все золото тонет внизу! Чаадаев, великий Чаадаев — гений, вот наш великий национальный гений!

Ишь ты. Чаадаев. Ученый. Иван Иваныч. Ну, пусть поживет. С такими интересно.

Мы ему сначала пить не давали. С отбитыми почками нельзя. После закрытия на рынке, ящики всегда свалены у ворот, бананчик не сильно темный ему искали — лучшая диетическая пища, хорошо что их теперь до фига ввозят. А уж он развлекал!

Если по его рассказам составить биографию — это просто революционная фабрика Клары Цеткин. Он сидел на мордовской зоне за распространение свободной антисоветской литературы. Потом в 91-м стоял в толпе у Белого Дома. (Народ мрет, но защитников Белого Дома все прибавляется.) Потом был в демократической партии, точное название которой всегда путал. Руководил чем-то, писал в газеты и выступал по радио.

— А когда пришел этот кровавый гэбист, мне Лера сразу сказала: «Пусть сдохнет этот проклятый народ, если он не способен воспользоваться демократией и голосует за палачей!»

— Какая Лера?

— Какая? Новодворская. Валерия. Слышал, я думаю?

— Н-ну… Это такая, еще показывали…

— Ну толстая такая, в очках, всем в глаза правду резала! Да она когда-то из телевизора не вылезала.

— Парень, она не вылезала, а мы туда не влезали.

— Так а ты с ней чего… знал, что ли?

— Знал?.. Да мы с ней и с Костей Боровым все либеральное движение в девяностые годы создали!

Борового я помнил. Он на бирже гениально подпрыгнул. И русский флаг километровый создал — по улицам несли. Но этот тут — нормально свистит; ладно. Кайф сломал человеку — все равно что в душу плюнул.

— Я Гайдару еще в девяносто третьем говорил: Егор, ты че воротишь? Народ же обнищает! А он — как же, из номенклатурной семьи, че он в жизни видел. Вот и раздали страну бандитам за чиновничьи взятки.