Карл-Йоганн Вальгрен - Водяной

Мы пили чай, и я рассказывала ему про психа Герарда и про все, что произошло в школе. Про отца, который возвращается домой в обществе неизвестного нам арестанта. И хотя я ни словом не солгала, все равно казалось, что я ему вру, потому что умалчиваю о главном.

Профессор пошел к плите за чайником, и я чуть заодно не рассказала и про то, что видела только что в рыбарне. Всего полчаса назад. Мозг никак не хотел соглашаться, что это правда, что это небывалое существо и в самом деле лежит, связанное, в деревянном сундуке, и по сравнению с этим все остальное кажется неважным. Но когда слова уже готовы были сорваться с языка, я увидела перед собой Томми. Он не просил меня молчать, но я знала, что ему может навредить, если я проболтаюсь. Нет. Рассказывать нельзя. Никому-никому. Ни единому человеку. Даже профессору.

— И что ты собираешься делать? — спросил профессор, дав мне закончить.

— Все так спрашивают — что ты собираешься делать? Пусть хоть кто-то даст мне совет. Ты, например.

Он открыл коробочку для лекарств, вытряхнул оттуда две красные и две желтые пилюли и взвесил их в ладони.

— Любую большую проблему надо делить на помельче и решать одну за другой. Когда они все вместе, кажется — ну все, с этим я никогда не справлюсь. А по очереди… Так что попробуй. Я всегда так делаю.

Профессор налил воды в стакан, аккуратно разместил таблетки на языке, проглотил и запил водой.

— И тебе нужно время, чтобы подумать. Стресс усугубляет все… ты слышишь, что я говорю, Нелла? Ты витаешь где-то… запомни: стресс усугубляет все.

Я вздрогнула и уставилась на профессора:

— Самое скверное, что Герард вовсе и не думает, что это я на него настучала.

— А кто?

— Кто-то из его шайки. Он разнюхал что-то.

— А что ж тогда над тобой измывается?

— Потому что ему это нравится.

— Ни один человек не рождается подонком. Есть тысячи причин, отчего люди становятся такими, какими они становятся, и поступают так, как поступают. С ним что-то не так, с этим твоим Жераром… — Он почему-то произнес его имя на французский лад.

— А мне-то от этого какая польза? Польза будет, если кто-то даст мне взаймы тысячу. Вот это будет польза. Иначе они опять возьмутся за брата.

— Если бы у меня были деньги, я бы тебе их дал тут же…

Это правда. Дал бы не задумываясь. Миллион бы дал, если нужно. Беда только, что деньги его вообще не интересуют, потому у него их и нет никогда.

Надо заканчивать этот разговор. На кухонном окне стоял ящик с необычной формы камнями, одна из его многочисленных коллекций. Открытый альбом с почтовыми марками на столе рядом с мойкой. Рядом с дверью в прихожую — остекленный шкаф с чучелами: какие-то маленькие птички, тетерев, лиса, заяц в белой зимней шубке. Каждый раз, когда я у него бывала, приходила в восторг — как чучельнику удалось поймать движение: они точно улетят сейчас или убегут по своим лисьим и заячьим делам. А сегодня — нет. Только сейчас мне пришло в голову, что это жестоко: надо же сначала убить всех этих зверюшек, распять, выдрать внутренности и мясо, набить какой-то дрянью… я вовсе не хотела об этом думать, но мысли упорно возвращались туда, куда я старалась приказать им не возвращаться.

— А с кем-то из учителей ты не можешь поговорить?

— Только хуже будет.

— А с мамой?

— А с Санта-Клаусом?

— Значит, ты тоже, как и я, надеешься на чудо, — вздохнул профессор. Полез в задний карман, достал ассигнацию, сложил пополам и протянул мне: — Вот. Все, что у меня есть. Пятьдесят крон.

Я покачала головой:

— Не надо. Я подумала — ты прав. Большие проблемы надо делить на маленькие. И сразу приходят решения. Не буду я платить Герарду. Все равно он от нас не отстанет.

Профессор улыбнулся. Раньше он, наверное, часто улыбался. До того несчастного случая, когда так повредил ноги, что теперь до конца жизни вынужден ходить на костылях и пить таблетки. До того как он превратился в эту странную, похожую на подбитую ворону фигуру. Хромал по жизни на оплаченных страховой кассой костылях, читал все, что можно прочитать, и собирал все, что можно собирать.

— Что я могу еще для тебя сделать?

— Да… Русалки. Можешь навести справки — что, собственно, мы о них знаем?

— Русалки? Ты имеешь в виду русалок… ну этих… из сказок?

— Любых. Все, что имеет отношение к русалкам. Например: верили люди когда-то, что они и вправду существуют? Бывают ли русалки ну… как сказать… мужского пола? Русалы… или как их назвать? В общем, все-все, что про них написано.