Александр Мешков - Мешок историй про шалого малого

Да зачем далеко ходить: я и сам не раз хранил верность. Помню случай: женился я как-то на самой прекрасной женщине в мире. Прознала про это другая девица, неписанной красы. Она в овощном магазине товароведом работала. Краше не было товароведа в истории мировой торговли! Весь плодовощеторг сходил с ума от ее бездонных глаз и рубенсовских форм. Так вот, узнав, что я люблю сильнее жизни свою жену, возжелала она эту легенду разрушить. Из принципа! Не верила в мужскую верность. Как-то пошел я по овощи. Не успел оглянутся, как оказался на складе, между мешками лука и картохи. Ее проворные, натренированные на переборке репы руки, споро растегивали на мне одежды. Еще минута и случилось бы непоправимое! Но вдруг перед моими глазами сверкнула молния.

— Стоп! — раздался из-под ее грузной туши мой сдавленный крик, — Я ведь женат!

Очередь за фейхоа проводила мой стремительный полет удивленным взглядом. Такому точному пенальти позавидовал бы сам Марадонна. Эх, братишка! Знала бы жена, какой ценой сохранил я верность и почему вернулся без картошки!

Кстати, брат. Знаешь ли ты, что мои коллеги, ученые из американского университета Эмори (штат Джорджия), — рассказывал Матвей, откинувшись на спину в траве, — изучая ДНК полевой мыши, выделили ген верности, который делает самца полевки однолюбом. Этот ген пересадили самому блудливому самцу обыкновенной мыши, склонному к беспорядочной смене партнерш, партнеров и мастурбации. В результате опыта генетически измененный мышонок резко потерял интерес к чужим подругам, стал обыкновенным, скучным моногамом-однолюбом. Мы, ученые, братишка, уверены, что их открытие применимо и к человеку. Иными словами, теперь медицине под силу превратить подлого и коварного изменщика в примерного семьянина. Только кому это надо? И найдет ли какое-нибудь государство средства на то, чтобы так резко изменить нравственность нашего общества? И не приведет ли это к глобальной демографической катастрофе? А какой мужик пойдет на такой бесчеловечный эксперимент со своим сознанием? Ты вот — пойдешь? То-то же!

Эту очередь Николай увидел издалека, подъезжая к своему дому. Такой очереди позавидовал бы любой музей мира, Эрмитаж, Лувр, мавзолей Ильича в годы застоя. Очередь уходила в его подъезд. Африканцы, индусы без трусов, китайцы с нунчаками, монголы на верблюдах, вьетнамцы в своих неповторимых вьетнамках, украинцы в шалварах, папуасы в смокингах, арабы в кабах, любвеобильные эвенки в стрингах, аварцы в бурках, чопорные англичане в своих традиционных, сатиновых трусах, любопытные японцы с фотоаппаратами, невозмутимые непальцы, спокойные евреи… Люди читали книжки, сидели на раскладных стульчиках, играли в салочки, разгадывали кроссворды, читали Кама-Сутру. Взвод молодых солдат, уложив автоматы в пирамиду, резались в карты. Два влюбленных матроса в бескозырках нежно разбирали и смазывали пулемет. Рядом с ними предприимчивые выходцы из средней Азии жарили и бойко торговали шашлыком. Работал Биотуалет.

— Куда без очереди! — возмутились крайние, заметив, что Николай пытается пробиться вперед.

— Какая очередь? Я живу здесь! Что тут происходит? Куда очередь?

— Это очередь за поебаться бесплатно! — объяснил прыщавый подросток, беззастенчиво нарушая согласование слов в предложении — Мы всем классом идем! За нами будете!

Нехорошее предчувствие закрадывалось в душу Николая.

— Дайте пройти! — Он энергично заработал локтями, пробиваясь к своему подъезду, — Я утюг забыл выключить!

— Эй, парень! Я могу устроить за сто долларов без очереди! — сказал ему вороватый афро-русский паренек в косовортке и в сафьяновых сапожках.

— Держите! — Николай сунул ему в руку мятую купюру. Купюра растворилась в пространстве. Парень взял его за руку и повел вдоль очереди.

— Я тут занималь! — объяснял он с акцентом, возмущавшимся людям. На лестничной площадке Николай случайно встретил соседа Леню Козолупина. Тот тоже стоял в очереди, попивая из банки пиво, и читал биржевые сводки.

— Мужа пропустите без очереди! Это муж Маринки! — закричал он, втайне надеясь, что Николай возьмет его с собой, по-соседски. Наконец, Николай оказался в спальне. То, что он увидел, не поддавалось никакой логике. На Маринке лежало сразу несколько мужчин, и бесстыдно, бесстрашно и непристойно двигали телами.

— Ты? — удивилась Маринка, встретившись взглядами с Николаем.

— Я! — ответил Николай печально. Он сел у ее изголовья.