Ольга Лукас - Бульон терзаний

Павел Петрович приготовился испепелить наглеца одним лишь взглядом, но тут из бухгалтерии очень некстати вырулил Эдуард Петрович. Который, видимо, слышал весь разговор от начала до конца.

– Да, Пауль, маэстро прав. Хватит уже людей кошмарить. Знаешь, в Европе давно мотивируют персонал не штрафами, а премиями.

Эдуард был самым злостным нарушителем «Иэс» и страдал наравне с простыми сотрудниками.

– Обсудим вопросы мотивации наедине, – сквозь зубы прошипел Павел Петрович, выпустил из когтей княжон и Молчалина и потащил непутевого братца в кабинет отца. Какие аргументы приводил Эдуард, неведомо, может быть, повторил слова Владимира, но только к началу репетиции сарафанное радио разнесло по коллективу радостную весть: «Иэс» для всех отменяется до конца года, а может быть, и навсегда!

Владимира, которому так и не удалось увидеть Елену, встречали аплодисментами и объятиями. Таир комично, словно заранее войдя в образ Загорецкого, кланялся режиссеру в ноги и твердил, что теперь он может отказаться от одной подработки, потому что штрафы по «Иэс» съедали половину его жалованья. Даже Молчалин, вращавший теннисные мячики для тренировки кистей рук, в знак уважения на секунду прервал свои упражнения и аплодировал вместе с остальными. Владимир принял благодарности, но попросил всех временно забыть о том, что они – сотрудники мебельной фирмы, избавившиеся от кабалы, и превратиться в гостей на балу. Репетировали конец третьего действия: две сцены, в которых гости Фамусова передают один другому новость о том, что Чацкий сошел с ума, при этом каждый прибавляет от себя фантастических подробностей. Отсутствовали только не занятые в этом эпизоде слуги – Елена и Петрушка.

– Сегодняшняя новость об отмене аттестации нам очень кстати, – расставив всех по местам, сказал режиссер. – Вы удивительно быстро распространили по офису эту информацию. Точно так же вам теперь нужно распространить слух о сумасшествии Чацкого.

Артисты кивнули и взялись за дело.

– Стоп. Остановились! – хлопнул в ладоши Владимир. – Все послушайте меня, и внимательно. Подумайте, к кому обращается ваш персонаж. Вот вы, Евлампия Феликсовна, уважаемая, говорите: «Ты, Софья, слышала?» Эта фраза кому адресована?

– Ей, Софье.

– А почему вы смотрите куда-то в верхний угол комнаты?

– Потому что мне кажется, что кондиционер сегодня слишком шумно работает.

– Вам тоже? – ввернул Петр Светозарович. – Вот и мне показалось.

– Давайте выключим кондиционер и сосредоточимся на спектакле. У Фамусова в доме нет кондиционера! – резко сказал Владимир.

– У Фамусова нет, – согласился Компетентный Борис, – ему проще. А у нас – есть. Может и до пожара дойти.

Остановили репетицию. Пододвинули к стенке стол, на него поставили стул, на стул залез Таир, осмотрел кондиционер и объявил, что с ним все в порядке. Прибор работает беззвучно, а гудит, скорее всего, лампа дневного света.

Удовлетворившись таким ответом, сняли Таира со стула, стул – со стола и начали заново.

– Евлампия Феликсовна, – вновь остановил действие Владимир, – а сейчас вы к кому обращаетесь?

– Да к Софье, к кому же?

– А почему смотрите на меня? Я тоже слишком шумно работаю?

– А на кого мне смотреть, как не на режиссера?

– На Софью! – хором подсказали гости.

– Так пусть она в уголке не прячется! Пусть стоит рядом! – начала закипать Евлампия Феликсовна. – Что я, головой буду вертеть там, на сцене?

Ульяна кинулась было к ней.

– На место! Команды «вольно» не было! – остановил ее Владимир, и Ульяна послушно побежала назад. – Софья и должна стоять в уголке. Она не участвует в беседе, она заварила всю эту кашу и наблюдает со стороны. Давайте добавим жизни. Пусть каждый смотрит на того, к кому он обращается. Вот прямо сейчас находим того, с кем говорим, и все хором – свою первую реплику. Три-четыре.

– С ума-уа-уа… хохотать-ать-ать… архивах-ивах-ивах… деревне-евне… модисткою-исткою… – заглушая друг друга, разом выпалили гости. Только Скалозуб опоздал – слишком долго искал в распечатке свои слова. Но Владимир решил не заострять на этом внимание.

– Поняли, да? И на сцене – где бы ни стоял ваш собеседник – вы обращаетесь к нему, глядите на него. При этом не поворачиваясь спиной к залу. И вот еще что… Дмитрий, ты позволишь? – Владимир взял из рук курьера один из теннисных мячиков. – Вот это – сплетня. Сейчас, для наглядности, каждый перебрасывает ее следующему по цепочке. Понятно? Реплика – бросок. Реплика – бросок. Войдите в ситуацию, она универсальна для любого времени. Представьте: в вашем обществе, где каждый готов уязвить каждого, но – соблюдая светские приличия, есть человек, который рубит правду на каждом углу. И не грубо по-армейски, как Скалозуб, а тонко, умно и всегда попадая в самую точку. И вот кто-то пустил слух, что этот человек – просто свихнулся. Понимаете? «Ты слыхал – у Чацкого, говорят, крыша поехала!» – «Кто говорит?» – «Да все говорят!» – «Ну, если все – значит, точно поехала. У нас зря говорить не будут». Никто, конечно, не верит в то, что он – сумасшедший. Но все с удовольствием повторяют эту сплетню, потому что Чацкий каждому из вас сказал что-то язвительное, на что вы не нашли ответа сразу. Тогда не нашли – а сейчас в отместку выставляете его дураком.