Ольга Лукас - Бульон терзаний

– То есть мне еще и врать придется там?

– Не врать! А играть. Значит, записывай. Это надо записать, ты не запомнишь. Во-первых, генеральный директор фирмы. Он же – главный совладелец. Пиши: Пригодин Петр Светозарович. Све-то-за-ро-вич. Записал? Зазубри. Теперь адрес…

Стакан довольно бойко, как по писаному, диктовал Владимиру, что тому следует делать, а чего – нет. А за окном сияла огнями Москва.

Пятнадцать мебельных тысяч, полученных в качестве аванса, Владимир хотел на следующее же утро отнести музыкальной добродетельнице, но сломался и понял, что две недели на перловой каше не выдержит. И на общественном транспорте ездить не сможет. Особенно если придется ставить любительский спектакль и открывать офисные таланты.

Он сбегал с утра в магазин и запасся необходимыми продуктами. Потом позавтракал, попутно скачивая в Интернете полный текст «Горя от ума». Достал с антресолей принтер, подключил к ноутбуку. Ноутбук немного подумал и потребовал установки каких-то несуществующих драйверов. Владимир безропотно отыскал в Интернете необходимые драйверы, установил их, распечатал в двух экземплярах пьесу и еще отдельно – список действующих лиц. Взял авторучку и вписал Петра Светозаровича исполнителем роли Фамусова. Оделся, специальной салфеткой протер очки, а заодно и зеркало в коридоре. Зря: отражение от этого лучше не стало. По дороге заехал в хозяйственный магазин, купил с пятидесятипроцентной скидкой стиральный порошок, энергосберегающие лампочки и зубную пасту, а потом спокойно отправился на Верхнюю улицу.

На этот раз свободных мест на офисной стоянке было предостаточно, и он оставил машину, не опасаясь снова перебежать дорогу фурии в синем платье. Лизаньку ей играть, как же. Хлестова натуральная. Каблуки повыше – и можно без грима выпускать.

Владимир поднялся на четвертый этаж как к себе домой. Нина проводила его в просторную светлую комнату, похожую на школьный кабинет. Только вместо одинаковых парт там стояли столы и стулья (самые разные, от современных – стекло и металл, до старинных, как будто сделанных по спецзаказу, для костюмной драмы из эпохи Марии Антуанетты).

– Скоро начнем, да? – взглянув на часы, спросил Владимир.

– Начнем, да… Только мы вас так рано не ждали, – призналась секретарша. – Думали, что творческие люди всегда опаздывают. Вы посидите здесь. Петр Светозарович скоро будет. А мне еще надо список сотрудников в отделе кадров взять. Это чтоб никто не отлынивал. Там, в углу, – видите – такой шкафчик рядом с кулером? Сделайте себе чай, кофе, если хотите. Коньяк, виски в нижнем ящике. Располагайтесь, короче.

Офисные чай и кофе доверия не вызывали, коньяк и виски Владимир решительно отверг, нацедил вместо этого холодной воды в стакан и стал разглядывать столы и стулья, мысленно подставляя их в качестве декораций в разные спектакли.

Оставалось придумать применение еще трем столам, когда явился Петр Светозарович в сопровождении молодого человека, одетого в соответствии с предписаниями журнала «Афиша».

– Добрый день. Здорово тут у вас, – искренне сказал Владимир, – красивые вещи делаете.

– Да это так, – махнул рукой директор, – комната для больших совещаний. Тут и образцы, и брак. Видите вон ту бандуру в углу? Говорят, пропорции у него не соответствуют каким-то стандартам. Э… Да, а это мой младший сын, Эдуард.

Молодой человек вежливо, с достоинством наклонил голову.

– Ну-ка присядем, скоро уже народ подтянется, – скомандовал Петр Светозарович. И указал рукой на «непропорциональную бандуру». Стол, похожий на надгробную плиту с могилы тролля знатного рода, кое-как удалось выдвинуть в центр помещения так, что было сразу понятно: здесь сидят экзаменаторы. Пока режиссер и директор тянули и толкали стол и выбирали себе стулья поудобнее и попредставительнее, Эдуард стоял поодаль, сложив на груди руки.

Следует сказать кое-что об этом модном молодом человеке. Если его старший брат, Павел, работал у отца с шестнадцати лет – начинал курьером, трудился на складе, разгружал товар по ночам, изучал предприятие изнутри и только спустя пять лет стал исполнительным директором, то младший работать не хотел, а хотел учиться. Он учился в Лондоне, где последовательно пытался освоить римское право, теорию античного театра, проблему вымирания гигантских папоротников эпохи мезозоя, а также предпосылки возникновения феминистского движения в среде афроамериканского населения южных штатов. На середине каждого курса Эдуард понимал, что выбрал не свою стезю, и прекращал посещать занятия. После каждой неудачной попытки войти в научный мир он возвращался в Москву, где отец и старший брат пытались пристроить его к семейному бизнесу. К моменту встречи с режиссером Эдуард Петрович числился на должности креативного координатора, его обязанности были размыты, присутствие на рабочем месте не требовалось.