Алексей Ручий - Живодерня

Вдоль дороги мелькали кубики панельных многоэтажек, квадраты строек с торчащими из них штырями башенных кранов, светящиеся витрины магазинов и торговых центров, павильоны на автобусных остановках. Мимо неслись машины с включенными фарами ближнего света. Борис достал из кармана сигареты и курил их одну за другой. Руки все еще нервно дрожали.

Вслед за спальными районами, похожими друг на друга как близнецы, потянулась промзона - серые бетонные заборы, увенчанные колючей проволокой, ангары из покрытых ржавчиной листов стали, бесконечные кирпичные трубы и рубцы железной дороги. На фоне темного неба резко выделялись клубы густого дыма, валившего из раскрытых огнедышащих пастей цехов. Борис въехал на длинный виадук, нависший над полотном железной дороги, и, миновав его, оказался на загородном шоссе.

Мимо замелькали дачные домики, придорожные кафе, вдалеке темнели полуразвалившиеся коровники и силосные башни. Километр за километром колеса пожирали шоссе. По подсчетам Бориса до свалки оставалось совсем немного - километра два-три, не больше.

Внезапно впереди темноту разорвали красно-синие огни включенной мигалки. Сердце Бориса сжалось. Нет, только не это...

Но именно то, чего так опасался Борис, со всей очевидностью стремительно приближалось, становясь сбывшимся кошмаром наяву – впереди свет фар дальнего света вырвал из темноты контуры милицейской машины.

Она стояла на обочине, а метрах в пяти от нее ходил взад-вперед мент в форме с надписью ДПС. Борис приближался к нему словно в замедленной съемке, как в каком-нибудь триллере, окружающее слилось для него в размытую картинку, все внимание сфокусировалось на стоящей впереди машине с красно-синей иллюминацией. В груди учащенно застучало, отдаваясь глухим битом в висках, лоб покрыла испарина. Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели. Нужно сохранять спокойствие, только сохранять спокойствие, - шептал сам себе Борис.

Метры, отделявшие его от импровизированного поста ДПС, стремительно таяли. Он видел, что мент его заметил, видел, как поднялась его рука с регулировочным жезлом, мент взмахнул им, показывая остановиться на обочине, - все это проплыло перед глазами в считанные секунды, но для Бориса это была вечность. Дыхание сперло, словно его ударили в солнечное сплетение. Нужно было съезжать с дороги на обочину и останавливаться.

Но вместо этого неожиданно для самого себя Борис вжал педаль газа в пол. Его оглушил рев мотора, набирающего обороты; от напряжения свело мышцы лица, исказив его жуткой гримасой. В мозгу билась одна единственная мысль: бежать, бежать отсюда. "Тойота" рванула вперед словно болид, со свистом рассекая воздух. Борис слышал, как что-то крикнул мент, ему показалось, что он даже увидел его негодующее лицо, но все это пронеслось мимо в считанные секунды, оставшись позади, заглушенное ревом мотора и биением прилившей к голове крови. Бежать, бежать отсюда...

Яростно свистел ветер, угрожающе рычал мотор, сердце стучало как драм-машина в каком-нибудь треке в стиле техно. Все слилось в монотонный оглушающий гул.

Внезапно в эту какофонию ворвался посторонний звук – тихий, но, тем не менее, отчетливый, словно именно ему была отведена роль первой скрипки в этом оркестре. Как будто взорвалась новогодняя петарда.

Хлопок – и Борис почувствовал, как заднее стекло внезапно рассыпается на множество мелких осколков, летящих на сиденья и в него, а затылок обжигает резкая боль, следом за которой глаза застилает темнота. Он ударяется головой о руль и медленно сползает вниз. Мир исчезает, рассыпается кусочками мозаики в разорванной светом мигалки темноте.

В кювете, зарывшись носом в землю, замерла вылетевшая с трассы "Тойота". Цвет серый металлик. Из пробитого радиатора вытекала вода.

Младший сержант дорожно-постовой службы Сидорчук медленно приближался к ней, на всякий случай сжимая в ладони рукоять служебного пистолета Макарова. Почему он не остановился по моему требованию? - единственный вопрос, который тревожил сержанта в этот момент.

Заднее стекло "Тойоты" было разбито, водитель замер, уронив лицо на руль. Наверное, ударился, когда слетел с шоссе, - решил Сидорчук, - а теперь находится в состоянии болевого шока, кажется, так это называется. На всякий случай он выставил перед собой пистолет. А вдруг это опасный преступник? Для Сидорчука, который совсем недавно демобилизовался из армии и поступил на службу в милицию, вопрос поимки опасного преступника был больным, это был вопрос о его профпригодности, и поэтому касательно него он был весьма щепетилен и, как следствие, мнителен.