Владимир Сорокин - Тридцатая любовь Марины

– А что вы скажете, подруги, на замечательное выступление Алексеевой по вопросу о комсомольце Золотареве?

– Ты очень хорошо выступила, товарищ Алексеева, – обратилась Лопатина к Алексеевой, – Говорила по существу, беспощадно вскрывая факты нарушения Золотаревым трудовой и технологической дисциплины.

Алексеева пожала плечами:

– Я старалась рассказать комсомольцам все то, что произошло тогда перед моими глазами…

– И это было очень убедительно, – перебила ее Туруханова, – Часто слово живого свидетеля гораздо важнее умозрительных рассуждений. А что ты думаешь по этому поводу, товарищ Писарчук?

Писарчук вешала платье на спинку стула:

– Мне тоже очень понравилось выступление товарища Алексеевой, но, знаете, подруги, я до сих пор не пойму – почему собрание проголосовало большинством за выговор без занесения в учетную карточку?

Взбивая подушку, Туруханова улыбнулась:

– В тебе сейчас говорит тот максимализм, который не раз осуждался товарищем Лениным. «Наказать человека партийным взысканием – легче всего», – говорил он, – «Труднее – научить его видеть свои проступки».

– Как хорошо сказано, – подняла голову Алексеева.

– Очень хорошо, – согласилась Туруханова, – Верно и точно. Так вот, товарищ Писарчук, комсомольца Золотарева знает весь цех в основном не как прогульщика и лодыря, а как сознательного рабочего и деятельного комсомольца. Его проступок в данном случае не сложившаяся закономерность, а досадная случайность, исправить которую необходимо самым решительным образом. Золотареву для этого достаточно понять и осознать свою оплошность и, сделав надлежащие выводы, принять меры к тому, чтобы она никогда не повторялась. Искоренив ее, вскоре он забудет про досадную поломку. А запись в учетную карточку могла бы болезненно врезаться ему в память, тем самым омрачая ежедневно трудовое настроение. Ты понимаешь ход моих рассуждений?

– Понимаю, – кивнула Писарчук, – Честно говоря, я об этом не подумала. Мне казалось, что с любыми нарушителями дисциплины надо бороться самым решительным образом.

– Согласна с тобой, – продолжала Туруханова, – Но комсомол, на мой взгляд, должен не карать, а перевоспитывать людей, проступки которых являются результатом досадных случайностей.

– Ты права, товарищ Туруханова, – согласилась Гобзева, – Вопрос о Золотареве ясен. Я голосовала по второму пункту, понимая, что сам факт разбирательства на комсомольском собрании уже является наказанием. Не говоря уж о выговоре без занесения в учетную карточку. Золотарев сознательный комсомолец и, на мой взгляд, он больше никогда не допустит подобных проступков.

– Конечно не допустит, – кивнула Алексеева, – На протяжении этих недель я наблюдала работу Золотарева и пришла к выводу, что он трудится всегда с полной самоотдачей, подходя творчески к производственному процессу.

– Безусловно, – подтвердила ее предположение Туруханова и. после непродолжительной паузы, спросила у напряженно молчащей Лопатиной, – Я заметила, товарищ Лопатина, что весь сегодняшний вечер ты чем-то озабочена. Что случилось?

Вздохнув, Лопатина села на разобранную кровать:

– Меня крайне возмутили новые злодеяния израильской военщины, сообщения о которых получены сегодня из Бейрута. Повторением трагедии Сабры и Шатилы стало варварское преступление израильтян в городах оккупированного Западного берега реки Иордан. Массовое отравление газом нервно-паралитического действия арабского населения Дженина и Наблуса привело к многочисленным жертвам среди жителей…

Смолкнув, подруги слушали ее. Лопатина продолжала:

– Особенно пострадали учащиеся местных школ. По поступающим сообщениям, только за один вчерашний день в госпитали и больницы было доставлено свыше 600 человек. Семеро палестинцов, в том числе двое детей, скончались…

– Ужасно… – прошептала Алексеева, закрыв лицо ладонями.

– Всего, как передают с Западного берега, ядовитыми газами было отравлено около 1100 человек. Врачи госпиталей, куда были доставлены жертвы бандитской акции, опровергли неуклюжие попытки израильских военных властей выдать массовое отравление местных жителей за некое «неизвестное заболевание»…

– Лицемерие сионистских варваров не знает границ, – возмущенно покачала головой Гобзева, – Эта варварская акция еще раз показывает всему миру истинное лицо сионизма – это лицо кровавых убийц.

– Гнев и возмущение переполнили мою душу, – проговорила Лопатина, – Как только я узнала про это новое злодеяние. Цель распоясавшейся израильской военщины предельно ясна – полностью уничтожить коренное арабское население оккупированных областей. Нет слов, чтобы выразить наше негодование.