Константин Шеметов - Ослик Иисуса Христа

Не то чтобы в Лондоне не было уёбков. Были, конечно. Но что интересно – в отличие от уёбков с Кеплера-22 эти не прославляли свою родину и не пытались никого унизить. Так же как и русские болельщики, английские уёбки тоже резвились по полной, но сразу же было ясно – резвились отстранённо, не тыча в вас и без этих шуточек насчёт ориентации и происхождения. Они и сами были не пойми какой ориентации, хорошо понимали это и придерживались «fair play». Честная игра? Ни о какой честной игре на Кеплере-22 не могло быть и речи. Что в политике, что в быту – здесь всегда побеждал хитрец. Пиздец, короче. А теперь о ресурсах.

Энергетических ресурсов на Кеплере-22 хватало. По прогнозам, ещё долгое время планета могла извлекать прибыль из минералов, но вот что касается нравственных ресурсов – тут беда. Нравственный ресурс Кеплера-22 и вправду исчерпал себя. Не помогали ни религия, ни пресловутая самобытность. Ясно, что местный Иисус Христос не справлялся. Не справлялись и президент с его Футбольным союзом.

В Audi Ослик вновь поставил альбом «Clarity» (1999) Jimmy Eat World и, дождавшись «Goodbye Sky Harbor», сделал погромче. Наташа с Софи на заднем сидении о чём-то тихо переговаривались, то и дело поглядывая через стекло и созерцая неведомую им планету. Скажем так, ослики с Кеплера-22 осматривали местность, распустив уши, и с некоторой меланхолией виляли хвостами в такт мелодии: «I am but one small instrument, do you remember that?» («Я всего лишь маленький инструмент, вы помните об этом?»).

Как не помнить? Генри сосредоточенно вёл машину. На середине пути пошёл снег. Он включил дворники. В голове мелькнул образ дворника Луазье из кинотеатра «Иллюзион».

Нет, не зря он съездил в Москву. Главный город Кеплера-22, как Ослик и рассчитывал, в целом подтвердил правомочность его «Модели крокодила». Уже после второй поездки чувства Генри значительно обострились, а вытащив из психбольницы Собаку Софи, он пусть и не съел никого, но всё ж таки порычал и даже показал зубы (довольно крепкие, надо сказать, зубы). Не говоря уже о вымирающих видах, которых он повидал там.

Репрессивная машина набирала обороты, она устрашала, но вместе с тем и вдохновляла на борьбу. В соответствии с его моделью Генри испытывал страх, под воздействием страха повторялся, а повторяясь, находил и смысл жизни, и практическую её суть, и удовольствие. Неужели он прав и повторение – как раз и есть его единственный путь к постижению мира? Ослик склонялся, что да.

Иными словами, Кеплер-22 в метафорическом плане виделся ему новым (и, возможно, заключительным) исчезновением видов. Будучи от рождения робким и застенчивым, Ослик пугался чудовищных картин, но заодно и приобретал в своём роде «адреналиновую» зависимость. Теперь уж точно Генри не отступит. Он непременно вернётся туда, и не раз. «Робость робостью, – рассуждал он, – но нельзя же до бесконечности давать себе взятки». Подобно воображаемому крокодилу Ослик не собирался оставлять без ответа ни один вопрос, а в перспективе надеялся и зубы подточить.

К счастью, Наташа и Софи мало что знали о его «крокодилах». Ослик остерегался посвящать их в свои исследования – всему своё время. К четырём утра они прибыли в Ширнесс, притормозили у моря (послушать волны), а дома немедленно улеглись спать и проспали до полудня – усталые, полные впечатлений и надежд.

В следующие несколько дней (по меньшей мере до возвращения Лобачёвой в Харьков, а скорей всего и некоторое время спустя) Ослик испытывал смешанные чувства.

Ему всё казалось, что он давно женат, у него семья и ребёнок. Он переживал до сих пор неведомую ему ответственность и как мог старался соответствовать этому новшеству. Ослик отложил дела и бóльшую часть времени проводил с Наташей и Софи. Даже не столько с Софи (он знал, что с Софи у него полно времени в будущем), сколько с Наташей. Генри познакомил её со своими друзьями, показал Ширнесский университет и провёл с десяток экскурсий по Лондону.

Софи с любопытством поглядывала на них и время от времени умилялась. По сути, для Собаки это был первый опыт приличной семьи. Её прежние родители (условные – Астахов и Яровая) не шли ни в какое сравнение с нынешними. Генри и Лобачёва явно превосходили их и человечностью и умом. Ослик же, наблюдая за Собакой, то и дело размышлял о своих маме с папой.

Папу он почти не помнил. Последний раз они виделись в далёком детстве. Поговаривали, что папа умер. Умер якобы по глупости, но деталей никто не знал. Наверное, знала мама, но если и знала, то не сказала.