Александр Ольбик - Ящик Пандоры

Дежурный врач с помощью мужчины-фельдшера сделал Модесте укол, после которого та стихла и обмякла. Релаксатор. Дарий помнил, как такие же усмиряющие психику и отчасти боль уколы делали Элегии, когда у нее разыгрывались болевые приступы. И, глядя на подавленную лекарством Модесту, ему хотелось ее ободрить, но не было слов и надежды, что хоть какой-то смысл дойдет до ее исковерканного сознания. Ее провели до «скорой» и посадили внутрь. Но минутой ранее, когда Модеста шла в сторону калитки, она обернулась и крикнула неизвестно кому: «Закройте на ключ дверь, выключите газ…»

В доме на улице Сиреневой еще на одного жильца стало меньше. А желтых опавших листьев – больше. Осенние ветры мягкой метелкой перекатывали их от переулка к переулку, от забора к забору, и – что самое грустное – последние дни бодрствовала опекаемая Дарием березка. Вскоре она и ее соседки впадут в летаргический сон, однако жизнь по-прежнему будет в них теплится до прихода весенних ветров.

Да, жизнь, несмотря ни на что, продолжалась. Из больницы выписался Легионер, которого забрала Лаура, и, когда супружеская чета поднималась по лестнице, из своей квартиры выскочила Медея, чтобы поприветствовать соседа. На шум вышел и Дарий, он тоже через окно видел возвращение Айвара и счел необходимым соблюсти рамки приличия и встретить товарища по несчастью. А какая разница, что у человека болит – глаза или то, что болтается между ног. «Как дела, Айвар, как здоровье?» – «Ничего, спасибо, как вы тут без меня?» – «У нас, если не считать Григориана, Олигарха и Модесты, тоже вроде бы все нормально, но ты посвежел, поправился…» – «На целых два кило, Лаура меня подкармливала словно на убой…» И никто не обмолвился о главном: о зрении Легионера. Некорректно, нетактично, неуместно, неприлично, не вовремя, надо понять человека, ему сейчас не до этого и пр., пр. соображения. Легионер правильно понял своих соседей и оценил их искреннюю приветливость. А когда в коридор вышла Пандора, он и вовсе расцвел и даже позволил себе поцеловать ее руку. Лаура смотрела на своего отвоеванного у смерти мужа и умилительно улыбалась… Все хорошо, все замечательно. Если, конечно, не считаться с тем фактом, что в это время пошел сильнейший ливень с градом, и Дарий пожалел, что погода помешала ему сходить на природу.

Жуткое для души испытание, когда идет дождь, когда осень, когда нечем заняться, когда финансы поют романсы и когда во рту от нечищеных зубов отвратный привкус и когда в сознании нет ни единой светлой идеи, как отменить осень и на какие шиши купить тюбик зубной пасты и пачку сигарет… И остается только одно: подойти к зеркалу, приспустить штаны и извлечь на свет Артефакт, который напоминал раненого пехотинца с перебинтованной головой. Он хотел снять повязку, но она присохла, пришлось ее отмачивать теплым чаем и миллиметр за миллиметром отдирать от кое-как зашитой плоти. И когда это удалось сделать, перед Дарием предстало охуенное убожество с совершенно исковерканной крайней плотью, воспаленно набухшей и кровоточащей кожицей с желтыми вкраплениями. Это был гной, и нужно было как-то его устранить. Пандора принесла флакончик зеленки и самолично смазала Артефакт. И когда она это делала, Дарий не увидел на ее лице выражения брезгливости, наоборот, оно отражало полную сосредоточенность, какая обычно сопутствует благородным помыслам.

– Это и есть обрезание? – с нотками удивления в голосом спросила Пандора. – А я-то думала, что обрезание – это когда отрезают какую-то его часть…

– Ты лучше найди в ящичке бинт и не говори глупостей. Зеленка совершенно не щиплет, возможно, истек срок годности.

– Конечно, разумеется, в самом деле… зеленке уже пятнадцать лет, и толку от нее, как…

– Сходи к Медее, может, у нее есть перекись водорода или йод… И побыстрее, мне надоело стоять в такой позе…

Однако у Медеи ничего подобного не было, и Пандоре пришлось вскипятить воды, насыпать в кружку столовую ложку соды и столько же поваренной соли. Пандора, как всегда, непосредственна: полоскание она приготовила в его кофейной чашке, которую она поднесла к Артефакту и своими же руками опустила Его в еще не остывший раствор. Но Дарий, стиснув зубы, стерпел и вскоре привык к температуре и даже испытывал удовольствие от принятия содово-соляной ванночки. Но то ли от горячей воды, то ли от прикосновения рук Пандоры Артефакт вдруг взбух, вздыбился и от напряжения потек кровью и гноем… И, видимо, это было для него как никогда полезно. Вся гадость стекла в раствор, и ему стало легче. Значительно легче, хотя боль, возникшая от расширения пещеристых тел, была нешуточной… Пандора нашла оставшийся от Элегии кусок марли и ножницами нарезала несколько полосок. И усердно забинтовала. Когда Дарий взглянул на ее работу, удивился совершенству бинтового кокона. Ей и в самом деле нужно было бы стать медсестрой…