Александр Петров: Дочь генерала

…За парным чаем с липовым медом и ванильными сухарями они сидели в махровых халатах до пят. На голове девушки белела чалма из скрученного полотенца. Румяное лицо без следов косметики сияло яблочной свежестью. Голос после активной вокальной тренировки стал звонким и мелодичным.

— Столько переживаний всего за несколько часов, — пропела она контральто, — это здорово!

— Друзья, — сказал поэт, — это знак свыше: Наташа сюда пришла — ой, неспроста. Что-то будет.

— Сереж, а что ты написал? Можно послушать?

— Не жмись, гений, — встрял Борис, — облистай народ поэзой.

— И правда, Сереж, побалуй нас, — кивнул Вася и занял место у нового белого холста, невесть когда поставленного взамен прежнего с эскизом «скандинавским, мясистым».

Сергей встал и профессионально побледнел. Затем потянулся сперва рукой, а потом всем телом куда-то вправо-вверх. Его чуть хрипловатый осмелевший голос взлетел туда же, отражаясь от апельсиновых стен упругим эхом. Поэт сразу изменился, стал ничьим, сильно вырос, а за его спиной словно выпростались мощные крылья. Он пел и стонал, внезапно переходил на шепот — и вновь взрывался раскатистым громом. То вдруг замолкал, устанавливая тишину, в которой громко стучали сердца, а кровь шумно струилась по жилам, — то снова обрушивался мощным приливом, будто океанская пенистая волна…

— Только, чтобы написать такой стих, стоило родиться, — прошептала девушка, в полной тишине.

— О, несчастная! — прогудел Борис, но взглянув на Наташу, спешно пояснил: — …Девица та, что к Васькиному коллеге ушла. Уходить, так к прозаику! Красивому и подающему надежды…

— Сережа, это автобиографично? — спросил Василий, шмыгнув носом и промокая рукавом глаза.

— О чем вы! Бросьте препарировать тайну! — взревел чей-то голос, и все резко оглянулись. В дверях, опершись плечом на дверной косяк, стоял высокий блондин в элегантном белом костюме с мужественным загорелым лицом.

— Валентин! Брат! — хором закричали сожители.

— Вот решил соскучиться. Заглянул на огонек, и кажется не зря. Серега, если бы это для тебя что-нибудь значило, — сказал Валентин, шагая к поэту, раскрыв объятья, — я бы тебе белый «мерс» подарил за эти вирши.

— Если поэту машина не нужна, могу я получить, — заботливо предложил Борис.

— А теперь что-нибудь эдакое, родное! — сказал Валентин. — Чтобы душу согрело!

— Вот это я, Валь, тебе написал. Называется «Разговор с другом» — поэт опустил голову и задумчиво, немного нараспев прочитал: