Александр Петров - Дочь генерала

Девушка все время чему-то улыбалась. Солнечные блики прыгали по ее лицу, по белому платью, траве рядом с нею. Она рассказывала о том, как они с папой ездили в тайгу, собирали грибы и лечебные травы, ловили рыбу в озере без названия и пекли ее на прутиках над углями. А когда заблудились, пели веселые песни, чтобы не было страшно. Как они прыгали от радости, взявшись за руки, когда, наконец, вышли на знакомую тропинку. Ночевали на хуторе у столетней бабушки Меланьи. Они пили козье молоко и слушали обстоятельный напевный рассказ о муже ее, ссыльном питерце, о жестоких пожарах в тайге прошлым летом, о каких-то непонятных шумных парнях, приезжавших из города в поисках икон, приключений и золота.

Марина иногда прерывалась, садилась на корточки и показывала Сергею то цветок, то паутинку, то розовую сыроежку. Все эти мелочи вызывали у нее детское восторженное удивление, которое передавалось и ему, дивившемуся переменам в самом себе.

Набрели они на махонькое сельцо с деревянной церковкой. В это самое время призывно зазвонили колокола, и они вошли внутрь. Кроме них, здесь стояли только две старушки да старичок. Отзвонив, вошел в церковь и батюшка, кивнул всем и приступил к службе. То ли потому, что впервые, то ли на волне хорошего настроения — Сергей с великим удовольствием вслушивался в каждое слово, впитывал каждое движение батюшки. А он, такой какой-то домашний, кругленький, улыбчивый, как дитя. Когда служба кончилась, батюшка подошел к ним и предложил остаться на завтрашнюю обедню, исповедаться, да причаститься. Сам спросил:

— А вы у меня постились?

— Да, батюшка, — ответила вдруг Марина.

— Нет. А я и не знаю, что это, — сознался Сергей.

Ночевали они у старушки, к которой благословил идти священник. После легкого ужина бабушка Нина и Марина встали на молитву, а Сергей, чтобы им не мешать, пошел купаться на речку.

Здесь его снова посетили неожиданные переживания. В его сознании словно туман рассеивался. Вот уже стали появляться какие-то разрывы в белой влажной пелене, вот уже и речка, и лес, и старенькая избушка, серо-черная, покосившаяся — проявлялись. Как в полусне бродил он среди высоких трав, по холмам и перелескам, пока не вернулся, наконец, в домик бабушки Нины. Здесь по-прежнему продолжалась молитва. Чтобы не мешать, Сергей забрался на печь и мгновенно заснул.

Рано утром он проснулся от яркого луча солнца, весело улыбавшегося ему сквозь ресницы. Он соскочил с печи, женщин в избе не обнаружил. Вот это да! Наскоро умылся, вышел во двор, а здесь:

Быстрым шагом напрямик по росистой траве дошел Сергей до церкви и, мягко ступая, вошел внутрь.

Здесь сумрак ярко рассекали широкие солнечные лучи, падавшие из верхних окон. Приятно пахло лимонным ладаном, медовым воском свечей. Когда зрение привыкло к перемене освещения, увидел он, как священник держит в руках сияющую чашу и из ложечки подает что-то Марине. Она, со скрещенными на груди руками, отошла от священника, под негромкое пение старушек пригубила чайную чашку и закусила кусочком белого хлебца. Затем подошла к Сергею, улыбнулась и молча встала рядом.

Что-то совершенно необычное появилось в ней. То ли торжественность какая-то, то ли внутреннее волнение прорывалось наружу. Нет, другое. Сергей впервые почувствовал себя чем-то очень несущественным рядом с ней, ставшей вдруг такой значительной. Он скорее ощутил, чем увидел, какую-то огромность, непостижимость, поселившуюся в ней. Наверное, не зря она так долго вчера готовилась.

И снова его всколыхнуло воспоминание. Из сырого тумана, затянувшего зыбкую память, в летящем разрыве проявилась такая же маленькая церковка и люди вокруг и свечи, горящие на большом бронзовом подсвечнике, и священник с бородой. Но картинка улетела, и снова сырой туман скрыл от него нечто давнее и забытое.