Джумпа Лахири - Низина

Они шли по родному кварталу. Мимо людей, которые знали их еще мальчишками. Мимо двух прудов, как всегда, безмятежных и зеленых. Мимо низины, которую пришлось обогнуть, так как она была еще затоплена.

Ребята остановились немного передохнуть. Удаян указал головой на бедные хижины по краям низины, покрытой водяными гиацинтами, и сказал:

— Уже есть результат. Мао изменил Китай.

— Но Индия — это не Китай.

— Нет. Но могла бы стать такой же, — ответил Удаян.

Теперь, когда им случалось ходить мимо «Толли-клаб», Удаян воспринимал его как откровенный вызов тому огромному множеству людей, которые до сих пор жили в трущобах. Людей, чьи дети рождались и росли на улице. Так почему же целая сотня акров земли, обнесенная прочными стенами, должна служить для удовольствия немногих?

Субхашу вспомнились завезенные заморские деревья, цветы, птичье пение. Мячики для гольфа, которыми были набиты их карманы, и безукоризненная зелень холеных лужаек. Ему вспомнилось, как Удаян первым лез на стену и звал брата последовать его примеру. Как Удаян в тот их последний поход на запретную территорию встал рядом на колени и обнял его, пытаясь защитить.

Он напомнил все это Удаяну. В ответ тот сказал: гольф — это прошлое. Прошлое продажной реакционной буржуазии. «Толли-клаб» — еще одно доказательство, что Индия до сих пор остается полуколониальной страной и ведет себя так, словно британцы отсюда и не уходили.

А еще он сказал, что Че, работавший кэдди в одном из гольф-клубов Аргентины, тоже в свое время пришел к такому заключению. И что после кубинской революции Фидель Кастро первым делом избавился от полей для гольфа.

В начале 1968 года оппозиционные настроения росли, правительство Объединенного фронта проявило полную несостоятельность, поэтому в Западной Бенгалии было введено прямое президентское правление.

Система образования тоже претерпевала кризис. Устарелые принципы педагогики полностью расходились с реалиями индийской жизни. Преподаватели учили молодежь игнорировать нужды простых людей. И эту мысль стали распространять повсюду радикально настроенные студенты.

Вторя Парижу, вторя Беркли, студенты в колледжах Калькутты бойкотировали экзамены, рвали дипломы. На собраниях и заседаниях перебивали ораторов, обвиняли администрации колледжей в коррупции. Баррикадировали деканов в их кабинетах, отказывались принести им еду и воду до тех пор, пока те не выполнят предъявленные требования.

Несмотря на неспокойную атмосферу, оба брата продолжили учебу. Удаян — в Калькуттском университете, Субхаш — все там же, в Джадавпуре. Они намеревались получить образование, устроиться на хорошую работу, чтобы со временем иметь возможность поддержать родителей.

Расписание Удаяна стало совсем беспорядочным. Однажды вечером, когда он не вернулся к ужину, мать отставила для него еду в сторонку, накрыв тарелкой. Когда утром она спросила, почему он так ничего и не съел, он сказал, что поужинал вчера дома у друга.

Когда Удаяна не бывало за ужином, в семье больше не обсуждали наксалбарийское повстанческое движение и то, как оно распространялось по Западной Бенгалии и по всей Индии. Не обсуждали больше партизанское движение в Бихаре и в Андра-Прадеше. Субхаш понял: Удаян теперь проводит свободное время с другими — с теми, с кем мог свободно обсуждать острые проблемы.

Без Удаяна домашний ужин проходил в тишине, безо всяких споров, как и предпочитал их отец. Субхашу, конечно, не хватало общества брата, но иногда было очень даже приятно посидеть в тишине и одиночестве за письменным столом.

Когда Удаян находился дома, то неизменно включал приемник и слушал короткие волны. Официальные новости его не удовлетворяли, и он нашел тайные каналы вещания из Дарджилинга и Силигури. Он слушал радио Пекина. Однажды, перед рассветом, он передал искаженный эфирными помехами голос Мао, обращенный к народу Китая, на частоте Толлиганга.

По приглашению Удаяна из чистого любопытства Субхаш однажды пошел с ним на встречу студентов-единомышленников. В маленькую прокуренную комнату битком набились студенты. На зеленой стене висел обернутый в полиэтилен портрет Ленина, но настроения в комнате были антимосковские — пропекинские.

Субхаш ожидал шумных дебатов, но студенческое собрание проходило как обыкновенный учебный семинар. Студент-медик по имени Синха выступал в роли преподавателя. Остальные записывали все в тетрадки. По очереди им предлагалось встать и высказаться, продемонстрировать свои знания по истории Китая и постулатов Мао.