Яна Гривковская - Бисер

Глупая таракашка, ты даже не подозреваешь, в какие нехорошие руки попала. Назову тебя Ником. Буду морить тебя голодом, выгонять на улицу, заселять на твою спинку маленьких сердитых блошек, а потом выводить их едким шампунем.

Ну, иди ко мне, иди, моя маликая щлядкая собака…

Назову эту лающую погремушку «Спасибо». Это первое слово, которое я произнесла, когда ее увидела. К тому же это слово имеет перевод на 3000 языках мира.

Мерси, Грасиас, Данке, Терима Кази (Индонезия), Дьёл (Уэльс), Кёсоном (Венгрия), Кам-о (Вьетнам), Та (Исландия), Синьсиэ (Китай), Мёзи (Гаити), Палдиес (Прибалтика), Токь (Норвегия), Обригаду (Португалия), Мульцуми (Румыния), Хвала (Хорватия), Окаге де (Япония)…

С этого момента в любой точке света будут знать, как величать моего монстра.

Круто!

Здоровье — это единственное, что позволяет человеку быть по-настоящему свободным. Печально, что возможности медицины беспредельны, а наши возможности ограничены…

Доктор назначил Крису какие-то таблетки, которые нужно принимать четыре раза в день. Как только он прочитал о побочных эффектах, они тут же у него начались. Крис выздоровеет, когда умрет его лечащий врач.

Наконец моя жизнь стала полностью сбалансированной: каждое утро я выгуливаю двух тупых собак с зыбкими слюнями и висящей по колено челюстью, пока обладатель смертельного заболевания валяется в своей пушистой кровати, рассматривая цветные сны.

Прыгая по узким тропинкам Лондона, густо затянутым серым туманом, собаки периодически останавливаются, чтобы нагадить на древние растопыренные лапы деревьев, громко полаять на прохожих или понырять под колеса велосипедов.

Ободранные пластмассовые кости, которые они каждый раз притаскивают обратно, я норовлю зашвырнуть куда-нибудь подальше. Вдруг мне повезет, и собаки заблудятся?

Из двух наушников работает только тот, который постоянно вываливается из правого уха. У Эминема, как всегда, все запутанно и непоправимо, он матерится и предъявляет кому-то претензии, чтобы окружающие поскорее свихнулись и с этим не затягивали.

Все вокруг какое-то фальшивое. Даже летящие мне на спину холодные капли — это не дождь, это чей-то кондиционер.

Русских женщин видно за километр. Сведения о моде в последний раз к ним поступали в 1988 году. Провинция в тяжелой форме — это как бензин, не выветривается даже в Лондоне.

Прически, как у дикторов Центрального телевидения, ногти облезлые и со стразами, как у продавщиц бананов, серые полинявшие бюстгальтеры, торчащие из-под пуловеров, и бессменные шорты-юбки, которые, они, очевидно, шьют по журналу «Бурда Мода».

Утренние пробежки — не для моего дохлого организма.

Надеялась, что сумею добежать пару километров обратно до дома, но нет, пришлось вызвать такси. Мои ноги пару раз уже пытались отсоединиться от туловища, чтобы скакать отдельно, но я вовремя перекрыла эту затею.

Хитрый взгляд таксиста приглушен очками от солнца, которого в Лондоне никогда не бывает.

«Dear, you look georgeous». («Дорогая, ты выглядишь как грузинка».)

Водители — мои главные фанаты. Каждый раз они учат меня жизни. Я всегда запоминаю их рассказы, чтобы не делать так, как они говорят.

Скучаю по Тонику. Так хочется сказать ему, что он мой О 2и Н 2О…

По радио доносятся волнительные заунывные надрывы парня с вечно печальным лицом.

Возьмем, к примеру, Криса. Ради того чтобы ничего не делать, он и больным прикинется, и дохлым, и живот у него вовремя прихватит, и голова закружится, и глаз задергается — лишь бы подольше поваляться в постели, лаская себе яйца. Сон и отдых ото сна — главные развлечения его жизни.

На протяжении тысячелетий ради лени люди сворачивали горы — это главный двигатель технического прогресса.

Взгляните: весь город увешан рекламными плакатами с изображением массажеров, пылесосов и электрорасчесок: Лень рисовать? Возьми фотоаппарат! Лень зажигать свечи? Включи свет! Лень идти пешком? Заведи автомобиль! Лень стирать? Включи стиральную машину! Лень читать? Включи телевизор! Лень отправлять письма? Отправь эсэмэс! Лень писать? Печатай на лэптопе!

Мир развивается во имя безделия. В течение ближайших столетий человечество будет озадачено одним-единственным вопросом: как сделать так, чтобы ничего не делать и чтобы дело делалось само?

Под комфорт мы подстраиваем свою жизнь.