Яна Гривковская - Бисер

Стрелы Купидона пронзили мое сердце насквозь. Я даже прочла целых 24 страницы маркиза де Сада! Наверное, там происходило что-то интересное, но я, перечитывая строчки по нескольку раз, продолжала думать о своем.

Похоже, я перестаралась. Пытаясь забыть Ника, за неделю потеряла ровно семь дней. Не отвлекли меня от этих терзаний даже триумфы мировой прозы, которые действуют на меня крепче тройной дозы феназепама.

Зато теперь я знаю, какие книги мне нравятся больше всего! Тонкие! Выбираю я их очень просто: прихожу в магазин, открываю книгу на первой попавшейся странице и читаю первые три попавшиеся фразы. Если до окончания последней фразы я не засыпаю, значит, эту вещь нужно срочно приобрести, чтобы положить ее возле кровати и больше никогда к ней не притрагиваться.

Для имитации полной занятости лучше «читать» сразу несколько книг. Проверено: это единственный способ осилить хотя бы один рассказ до середины, особенно для таких литературоведов, как я.

Чтение всегда давалось мне с трудом. Мысли, сходящие с чужих мозговых конвейеров, никогда не пробуждали во мне волнений. Чужие тексты не дают гарантий правдивости. Чтобы узнать правду, лучше рассматривать мир самостоятельно, в формате 3D…

Завтра утром — в аэропорт. Завтра я увижу Вики.

Я смогла бы уснуть, если бы тени от лампы загадывали загадки, а не угрожали, а темное небо увлекало за собой, а не давило…

Мои чувства вздымаются и пенятся, накатывая и медленно утекая в глубь моего сердца…

Если мне удается не вспоминать о Тонике в течение получаса, я начинаю страшно собой гордиться. Мне нужны хирургические ножницы, чтобы вырезать из головы эти сахарные воспоминания, впившиеся в каждую клетку моего мозга, как ядовитые клещи.

Любовь — это канцерогенное чувство. Словно раковое заболевание с множественными метастазами, которые распространяются по всему организму с мучительной болью в мышцах и костях…

Было бы неплохо увидеть Нанопланктона парализованным на полу в болоте собственного гноя, бездыханными губами выхаркивающим мое имя в попытке вымолить прощение за то, что не звонит мне третий день…

Какая холодрыга!!! Город одет в безжалостную стеклянную мантию, замаскированную пушистым белоснежным пододеяльником.

На капот падает молчаливый снег. Обогрев лобового стекла не успевает размораживать постоянно застывающие на ходу дворники. Жаль, здесь нет Тоника. Он бы быстренько разжег огонь среди мороза.

Кутузовский снова перекрыли: опять едет пятнадцатый зам четвертого помощника. Вся Москва состоит из депрессивных домов с балконами, из которых хочется выброситься. Поток грязных машин в пробке напоминает очередь безработных за благотворительной кашей в Америке 30-х годов.

В России есть особенная линия моды — ездить зимой на родстерах. Известная тема из разряда «деньги были, но кончились». Сложно жить, когда есть недостаток средств, но нет недостатка в понтах. В любой другой стране круглогодичная эксплуатация желтых кабриолетов позволяла бы оставаться заметным не только среди белых сугробов и снегоуборочных машин, но и психиатрических служб.

Заваленного снегом SL500 хочется обогреть, почистить и накормить бензином Евро-5.

Наверное, когда родстеры пляшут своим задним приводом на льду в разгар суровых смерчей, их владельцев согревает мечта, что когда-нибудь этот ужас с заносами и грязными от реагентов ручками закончится и мир вновь вспыхнет чувством зависти к переливающимся рельефам их летнего купе.

До вылета осталось полтора часа, а я до сих пор не могу съехать с третьего кольца в сторону Ленинградки. Верю, что Всевышний мне поможет. Знать хотя бы одну молитву…

Боже! Помилуй меня в неисчерпаемом благосердии своем и даруй мне шанс разрешиться от проблемы стояния в пробках в муках неистовых! Услышь смиренную мольбу мою и призри на меня оком своего снисхождения в отношении своем благодатном, да сподобься доставить презренную рабу свою на шоссе Ленинградское да в аэропорт Шереметьевский, да не постыди моего упования на благочестивость и милосердие твое…

Вхожу в безрадостный Главный Аэропорт Страны. Мимо него не проскочишь ни в Лондон, ни в Париж.

До вылета осталось 50 минут. Безропотно снимаю пальто, стягиваю с себя сапоги, кладу их в специальное черное корыто, надеваю бахилы, снимаю драгоценности и прохожу через радиоволновый сканер. Сотрудница службы безопасности аэропорта смотрит на монитор огромными беспокойными глазами и, не отводя от него взгляда, любезно просит меня открыть ручную кладь.