Сара Батлер - Десять вещей, которые я теперь знаю о любви

Выхожу на Амелия-стрит. Намокшие волосы липнут к голове, а я не знаю, как мне быть. Скорее всего, он сейчас на работе. А если и дома, то что мне делать? Постучаться к нему? «Прости, Кэл, я тут вернулась из Монголии, просто проходила мимо и решила узнать, не женился ли ты. Да, кстати, еще папа болен, и мне от этого невыносимо». Опускаю голову и прибавляю шаг, иду по другой стороне дороги, мимо парка. Провожу ладонью по прутьям ограды и слушаю, как ветер треплет листву. Если Кэл выглянет из окна, то увидит меня. Расправляю плечи и задираю подбородок. Это красивая улица: длинный ряд дверных арок и аккуратных окон в кремовых рамах. Викторианцам было не наплевать на детали, как сказал бы Кэл с гордостью, такого не увидишь в тех домах, которые сейчас лепят за пару месяцев. Когда я пришла в гости в первый раз, он повел меня на крышу. На мне было что-то не по погоде короткое и тонкое. Он встал сзади, обнял меня за талию, и мы сделали полный круг, 360 градусов, от Биг-Бена до Хрустального дворца и обратно. Я показала ему, где какие созвездия — те, что было видно, и те, что мы разглядеть не могли. «Здесь, на крыше, ты счастливей, чем дома», — сказал тогда Кэл. А я смотрела на звезды и понимала, что он прав.

Нахожу окно нашей спальни. Его спальни. Герань все еще стоит на подоконнике, вон ее ярко-красные лепестки. За цветами всегда ухаживал он, поэтому неудивительно, что она выжила, но я все равно расстроилась.

Пулленс-гарден — это скорее парк, открытый для всех и каждого, и потому мы никогда не гуляли там. Вместо этого мы забирались на крышу, лежали на скате возле лестницы, смотрели на звезды. Но теперь я вторгаюсь в парк, скрипом ворот выдавая свое присутствие, и иду по заросшей сорняками гравиевой дорожке, огибающей полукруглую лужайку. Присаживаюсь на лавочку. Она вся покрыта птичьим пометом и лишайником, на досках и позеленевших металлических подлокотниках — царапины от когтей. Если бы не лето, я лучше разглядела бы квартиру, но сейчас меня куда больше занимает дверь, ведущая на лестницу. Отсюда хорошо видно, кто заходит и кто выходит.

Я переехала к Кэлу, когда мы с ним встречались уже целый год, так что мое решение было вполне взвешенным, что бы ни говорила об этом Си. Я знала, что придется нелегко, мы с ним обсуждали это. Он сказал, что установит несколько правил: мне нельзя будет отвечать на телефонные звонки и иногда придется быстро исчезать. Правда, мы не обсуждали, что он сгребет все мои вещи в охапку и засунет их в шкаф, а я потом приду в квартиру и почувствую, будто и не живу там вовсе. Но это можно было предположить. Когда я рассталась с Кэлом, все вздохнули с облегчением, кроме Тилли. Что вполне понятно, если учесть, что в своих отношениях она тоже своего рода невидимка.

За месяц до моего ухода мы обновили спальню. Ничего особенного. Бледно-голубые стены, пол из дубового ламината, новый комод. Сидя на лавке, я грызу ноготь на мизинце и вспоминаю эту комнату до мельчайших деталей: щербатый плинтус, встроенный шкаф с потертыми стальными петлями, след на стене от спинки кровати. По утрам Кэл поливал герань, и его ноги торчали из-под халата, как у цапли. Наверно, он до сих пор так делает.

«Вот умчится он в Индию, женится там на девушке, которую никогда не видел, — и что с тобой будет тогда?» — спрашивала Си, уперев руки в боки. Я закатывала глаза и называла ее расисткой, но в то же время, как бы я этому ни противилась, какая-то часть меня вздрагивала от ужаса каждый раз, когда сестра заводила этот разговор.

Встаю, потягиваюсь и выхожу из парка. По дороге к метро я собираюсь просто пройти мимо двери на лестницу, но вместо этого поворачиваюсь к ней, захожу и поднимаюсь наверх. А почему бы и нет? Никому хуже не будет. Провожу пальцами по стене. На бетонном полу остаются мокрые следы моих ног, но он их не заметит. Возле его двери новый коврик, в бледную радужную полоску. Он бы не стал покупать новый коврик сам. Но моя самодельная табличка с выцветшей надписью синим фломастером «пожалуйста, никакой рекламы» все еще приклеена скотчем к почтовому ящику. Новая девушка или жена наверняка уже сняла бы ее. Звонка нет, вместо него лишь дешевый латунный дверной молоток в форме лисы. Протягиваю руку и поглаживаю ее по голове, а потом сбегаю по ступенькам и выскакиваю на улицу, пока не натворила глупостей.

1. Клубок ниток всевозможных цветов.

2. Маленький перочинный нож, почти затупившийся.

3. Мамино обручальное кольцо, я ношу его на веревке вокруг шеи.