Заур Зугумов - Бродяга. Воскрешение

Через несколько минут мы оказались уже на земле Средней Азии. Первое, что сразу бросилось в глаза, — это всегда милые моему сердцу горы, которые были прекрасно видны в этот светлый и солнечный январский день. Новые впечатления потеснили болезнь и дурные предчувствия. Красноводск нас встретил зимним солнцем. Хотелось двигаться только вперед, навстречу неизвестности, лишь бы хватило сил.

До самого вечера мы проторчали в грязной и холодной припортовой гостинице, пока не пришел поезд, но и здесь оказалось не лучше. Кругом вонь, грязь, детский плач и нищета. Я с детства никогда не был привередлив — приходилось видеть разное, и не один год, поэтому особого внимания на все это не обращал. С каждым часом поезд уносил меня в глубь Средней Азии, и, когда силы почти покинули меня и казалось, что я уже не доберусь до желаемой цели, у меня возник план побега.

Бежать в таком состоянии не просто глупо, а абсурдно. Отсутствие денег, документов, адресов я бы еще сумел восполнить за сутки, потолкавшись по восточному базару любого из азиатских городов, но вот мое здоровье? Его, к сожалению, кроме как больничной койкой, поправить было нечем, да и то я не знал, оставался ли у меня еще на это шанс или нет. Но вот что я знал наверняка: в каком бы состоянии я ни пришел к жене, она поднимет меня на ноги. Не знаю, откуда во мне была такая уверенность. Наверно, все же от Бога, люди от меня давно отвернулись.

Теперь, когда я окончательно определил, что мне предстоит делать дальше, на душе стало так легко и спокойно, что мое состояние тут же заметили мои провожатые.

— Так бывает, — вынес свое заключение майор, — когда остается совсем немного до смерти. Так что нам, возможно, придется сдавать его не в ЛТП, а в морг.

Он говорил это в моем присутствии намеренно, чтобы каждое слово могло дойти до моего сознания. Но этот дебил в тот момент даже не мог себе представить, что это лишь сыграет мне на руку. Поскольку меня уже «видели в могиле», я стал пользоваться относительной свободой передвижения по вагону. То есть мог уже сам, без присмотра или сопровождения пойти в туалет, постоять в тамбуре, подышать свежим воздухом, выходя из вагона, когда поезд делал неожиданные остановки у светофоров.

В общем, я понемногу усыпил бдительность моих провожатых и стал все чаще пропадать в купе проводника, познакомиться с которым мне не составило большого труда, — сказалась многолетняя практика искателя приключений.

Заключенный так же неизменно приходит к попытке бегства, как больной к кризису, который исцеляет его или губит. Исчезновение — это выздоровление. А на что не решишься, лишь бы выжить? Постепенно я узнал от проводника и нарисовал в туалете на клочке бумаги весь маршрут, который мне предстояло преодолеть от места, где я находился в данный момент, до Самарканда. Наш поезд Москва — Ташкент, который пересекал вдоль почти всю Среднюю Азию, в том числе и Самарканд, оказался оптимальным средством передвижения. Я знал это тем лучше, потому что сам когда-то с Лялей добирался туда на таком же поезде.

Но как осуществить задуманное? Почти сутки мы тряслись в этом гадючнике, и за это время мусора-«майданщики» уже раз по двадцать проверили документы у всего вагона, но в купе, где спал дежуривший всю ночь проводник, они не заглядывали ни разу. Вывод напрашивался сам собой: нужно было сдружиться с проводником, чтобы он заховал меня, но для этого нужны были деньги.

У меня оставалось совсем мало времени на раздумья, поезд уже приближался к станции Байрам-Али, так что необходимо было срочно принимать какое-то решение. Но в тот момент, как и не раз в жизни, я вновь убедился в правоте народной мудрости: «Человек предполагает, а Бог располагает».

Видно, от сильного внутреннего напряжения и почти невыносимой обстановки, которая меня окружала, мне вновь стало плохо. Я еле держался на ногах, все плыло перед глазами, и только при помощи мусоров я смог выйти из поезда, когда он прибыл на станцию Байрам-Али.

Легавые наняли машину, еле-еле усадили меня вперед, опустив немного сиденье, и мы тронулись в путь. До самого учреждения было недалеко, поэтому уже через полчаса мы были на месте.

Я примостился, полулежа, на лавочке в тени возле здания администрации ЛТП и бесстрастно наблюдал за тем, как мои молодые провожатые то выходили из подъезда этого здания, то входили в него, заметно нервничая и ругаясь матом. Наконец вышел и сам майор, который вел до этого переговоры с начальством профилактория. Рядом с ним шел высокий, но сутулый офицер-туркмен, очень похожий на старого наркомана-развратника.