Банана Ёсимото - Амрита

– В каком смысле?

– Она тебе не рассказывала?

– Нет.

– Наверное, сейчас ей даже неприятно об этом вспоминать… Было время, когда она умела «слышать» мысли и чувства погибших людей и людей, пропавших без вести. То есть чувствовать то, что чувствовали они. Полиция обратилась к ней с просьбой принять участие в одном из расследований, и это ее подкосило. Она не выдержала мощного потока ментальной информации от уже мертвых или, что еще хуже, находящихся на грани смерти людей. В детстве она была гораздо восприимчивее к такого рода ощущениям, но по мере того, как она росла, ее способности становились все более ограниченными. Наверное, это было что-то вроде защитной реакции. В общем, когда она оправилась после нервного потрясения, она заявила, что окончательно потеряла свое умение «слышать» мертвых. Я не знаю, насколько это соответствовало действительности, но было очевидно, что она больше не хочет оставаться в институте и принимать участие в программе. Она довольно часто потом рассказывала мне, что чувствовала себя там неуютно, все время ощущала какое-то давление и так далее…

В принципе, я ее понимаю, потому что большинство участников проекта были помешаны на религиозном мистицизме и без конца спорили на всякие философские и теософские темы. Думаю, для нее это было очень утомительно.

– Я ничего этого не знала, – сказала я. Теперь понятно, почему Лапша пошла в университет так поздно. У нее были на это вполне веские причины.

– Месмер, расскажите мне теперь о ваших способностях, – попросила я. – Ведь не за красивые же глаза вас взяли в программу.

– Я могу гипнотизировать людей. По крайней мере, в институте я занимался развитием именно этой своей способности. Ты вообще знаешь, кто такой Месмер?

– Кажется, врач. Европеец, – неуверенно ответила я. – Жил когда-то очень давно и занимался чем-то вроде магнетизма, нет? Лечил людей с помощью магнита?… В общем, я не знаю.

– Ну почему же, ты почти все самое важное о нем рассказала. В общем, своим прозвищем я обязан этому самому Месмеру. В Штатах я написал по нему дипломную работу. В конце восемнадцатого века он провел несколько очень важных экспериментов с использованием гипноза и введения людей в транс. Он даже разработал лечебную методику, которую в его честь назвали месмеризмом.

Похоже, Месмер был готов разглагольствовать про своего любимого доктора часами.

Меня всегда поражало, как часто люди увлекаются совершенно непредсказуемыми вещами. Ведь если подумать, у каждого человека есть такое вот увлечение, но которое он готов потратить кучу сил и времени. Просто удивительно! Только представьте себе, что группа уважаемых ученых людей собирается со всего мира только затем, чтобы поговорить о чем-нибудь вроде месмеризма, гипнотизма и так далее. Пока мой брат был обычным маленьким мальчиком без всяких там странных способностей, мне это даже в голову не могло прийти – это попросту было за пределами моего воображения.

– Да – да, теперь я поняла, почему вас называют Месмером, – поспешно сказала я. Мне вовсе не хотелось слушать пересказ его американского диплома. – А что вы собираетесь делать в Калифорнии?

– Сначала я пойду добровольцем в психологическую клинику, а потом еще не знаю. Либо останусь там, но оформлюсь как работник, либо снова пойду учиться, но теперь уже на медицинский факультет. Из меня вполне может получиться неплохой врач. Но вообще-то я бы хотел стать профессиональным гипнотизером, потому что сейчас я все еще на самом начальном уровне.

– Только на начальном? – спросила я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

Публика потихоньку прибывала. После работы люди веселились как могли. Неподалеку от нас собралась шумная компания – за их столиком то и дело раздавались взрывы хохота и слышались возбужденные голоса. Ветер становился все сильнее и грозил сдуть со стола бумажную тарелочку с вылущенными бобовыми стручками. Небо над нами становилось все темнее и темнее, приобретая синеву того характерного вечернего оттенка, который так трудно описать словами.

Глядя на эту синеву вместе с Месмером, я вдруг почувствовала, будто нахожусь вовсе не в Японии, а где-то далеко – далеко, в чужой, незнакомой стране. А может быть, это было просто чувство одиночества, которое я не сразу смогла распознать…

Одиночество.

Как-то раз, это было очень давно, я увидела на улице бездомную кошку. Я знала, что не возьму ее домой, и поэтому сделала вид, что не замечаю ее. Но ее жалобное мяуканье еще долго раздавалось у меня в ушах…