Кевин Милн - Шаги навстречу

— Ты уверена, что умеешь ее водить? — интересуется Энн.

Я недоуменно смотрю на дочь:

— А разве я вам не рассказывала?

— О чем?

— Вы же знаете, что моя мама умерла, когда я еще училась в школе, в старших классах?

— Да.

— Отцу пришлось тогда проводить много времени в разъездах, чтобы свести концы с концами, поэтому в выпускном классе я бо́льшую часть времени жила у дедушки с бабушкой. В те годы автомобиль уже изрядно поржавел, но мне разрешали ездить на нем в школу. Я даже дала ему имя — Морж.

— Как-как? — переспросил Кейд.

— Морж.

— А почему?

— Дедушка сказал, что каждый новый водитель давал ему новое имя. Такова традиция, наверное. Они с бабушкой изначально назвали его Дэшер, как поется в популярной в 1949 году песенке о Рудольфе — красноносом северном олене. Мой дядя, когда садился за руль, называл его Троем, а мама переименовала его в Морфея — греческого бога сна.

— Все предыдущие имена — клёвые, — замечает Бри. — Почему же ты назвала его Моржом?

Я глажу руль, вспоминая забытые ощущения. Поворачиваю ключ, старый зверь оживает. Наконец я регулирую зеркало заднего вида, чтобы видеть в нем Бри.

— Так называлась одна из песен группы «Битлз». Когда Джон Леннон писал текст этой песни, он намеренно попытался запутать того, кто стал бы искать некий глубинный смысл в ее словах. Песня состоит в основном из бессмысленных фраз, которые, несмотря ни на что, легко легли на мелодию. — Я замолкаю, с тревогой вспоминая темные дни своей молодости. — У меня недавно умерла мама. Мне, запутавшемуся подростку, пытавшемуся понять этот сложный мир, она оказалась по-настоящему близка.

— Как может быть близка песня, в которой нет смысла? — удивляется Энн, в тоне ее звучат нотки осуждения.

Я тихонько вздыхаю:

— Наверное, некоторые вещи просто нельзя понять. Как ни пытайся постичь кое-что в жизни, например стихи Леннона или смерть матери в самом расцвете лет, постичь это невозможно. Временами приходится просто принимать то, что не понимаешь. — Я на минуту опять замолкаю, а потом начинаю негромко петь, когда задним ходом выезжаю со двора: — «Я — яйцеголовый, все — яйцеголовые… Я — Морж, гу-гу, гу-джуб» [6] Толчком для написания песни Дж. Леннона «Я — морж» послужил Морж — персонаж песенки «Морж и Плотник» из книги «Алиса в Зазеркалье» Л. Кэрролла. .

В салоне повисает неловкая пауза, когда я замолкаю. Наконец Энн спрашивает:

— Мам, как думаешь, я могла бы водить машину?

Энн получила права, когда ей почти исполнилось шестнадцать, но через пару недель после этого ее сердце остановилось, и она едва не утонула в бассейне. С тех пор из-за медицинских процедур да и из-за моего нежелания подвергать ее любому риску за руль ей садиться не разрешалось.

— Думаю, нет, — бормочу я.

— Почему?

— Потому что я не уверена, что ты к этому готова.

— Когда тебе было столько же, сколько и мне, ты ездила на машине в школу.

— Знаю, но… Энн, ты вот-вот обретешь новое сердце. А пока тебе стоит поберечься. Но зато потом ты горы сможешь свернуть.

Энн отвечает мне неприязненным взглядом.

— Я морж, — бормочет она себе под нос.

— Что это означает, милая?

— Ничего. Ты все равно не поймешь.

Когда мы приезжаем в дом престарелых, где сейчас живет бабушка Грейс, невзгоды дня набирают обороты. Последние девять месяцев я убеждала себя, что бабушка прожила долгую жизнь. В конце концов, она умирает от старости. Но на самом деле просто от старости еще никто никогда не умирал — что-то должно дать осечку. В случае с бабушкой — разум.

Как мне объяснили, у бабушки Грейс необычная форма болезни Альцгеймера, из-за которой некоторые функции организма, например дыхание или сердцебиение, дают сбой: организм «забывает», как правильно функционировать. Как и у других больных, страдающих болезнью Альцгеймера, у бабушки все чаще случаются приступы старческого слабоумия, но самая большая угроза для ее здоровья кроется не в том, что она может забыть, кто она и где находится, а в том, что ее тело просто забудет, как функционировать, и сердце может внезапно прекратить биться.

Когда мы входим в ее палату, я вижу, насколько она изменилась со времени моего последнего визита. Волосы спутаны от постоянного лежания на кровати, от стоящих у кровати приборов в нос тянутся трубки, а к телу в тонкой больничной сорочке ведут электрические провода.

При виде нас глаза ее загораются, и это означает, что сейчас она находится в одном из лучших своих психических состояний. Пока.