Пенелопа Лайвли - Жаркий сезон

Люк извивается — возможно, потому, что Морис держит его неуверенно. Морис опускает малыша на землю, и тот отправляется исследовать кустик травы. Что-то находит и сует в рот. Полина вмешивается, вытаскивает у Люка изо рта сучок. Морис наблюдает за ними с благодушным смирением. Он по-своему любит сына. Однако это не значит, что его чувства хоть отдаленно похожи на те, которые Полина испытывает к Терезе или Тереза — к Люку. Морис в общем-то рад, что Люк есть. С интересом за ним наблюдает. Если Люк серьезно заболеет, Морис будет искренне переживать; если умрет, для Мориса это станет тяжелым ударом. Однако по шкале Рихтера родительской привязанности Морис больше трех баллов не набирает.

Кое-кто сказал бы, что в этом ему крупно повезло.

— Вы бывали в замке Брэдли? — спрашивает Морис.

— Конечно нет, — отвечает Полина.

Замок Брэдли — поместье шестнадцатого века в десяти милях отсюда, недавно превращенное в тематический парк. Там предлагают «Прогулку с Робин Гудом», турниры, соколиную охоту и (по субботам) средневековые пиры.

— Думаю съездить туда на выходные.

Полина поднимает брови:

— Есть более удачные способы развлекать гостей.

— Я слишком отрываюсь от земли, — говорит Морис. — Надо все-таки посмотреть и на реальный туризм.

— А… ясно. Книга.

Значит, поездка нужна не для развлечения гостей, а для самого Мориса.

Его эгоизм не слишком бросается в глаза. Не то чтобы Морис заметно поглощен собственной персоной или много говорит о себе и о своих заботах. Наоборот, он старается понять других, спрашивает со своим обычным чуть ироничным выражением: «Почему вы так думаете?» или «Отчего вы так поступили?» Его эгоизм более тонкого свойства и заключается в несгибаемой целеустремленности. Только когда узнаешь Мориса поближе — когда получишь возможность наблюдать за ним некоторое время, — становится ясно, что он беспрестанно манипулирует людьми. Все вокруг Мориса делают то, что нужно Морису. Он проворачивает это блестяще.

— На меня можете не рассчитывать, — говорит Полина.

Морис смотрит на нее долгим лукавым взглядом:

— Вы нам нужны, Полина. И вдруг вам понравится? Заранее не угадать.

— Я решу ближе к делу.

Морис широко улыбается:

— До чего же вы независимая женщина! Вы всегда такой были?

Вопрос не случайный: Морису и впрямь интересно. Полина не станет отвечать, потому что ответить — значит раскрыться, а ей не хочется раскрываться перед Морисом. Вместо этого она поворачивается к Люку, учит его сдувать пух с одуванчика. Морис некоторое время смотрит на нее, потом допивает кофе и уходит в дом.

На вопрос, счастлива ли она, Полина, наверное, ответила бы «да». В целом счастлива. Однако мало кому хватило бы духу этот вопрос задать. Полина считается самодостаточной, энергичной женщиной, сочетающей здоровую уверенность в себе с разумной заботой об окружающих. Она из тех, от кого психотерапевты должны бежать как от огня. Или, по крайней мере, выглядит такой со стороны.

Она и впрямь независима, но за свою независимость ей дорого пришлось заплатить, поэтому она и не стала отвечать Морису. Полина одна с тех самых пор, как вырастила дочь. Вернее, не то чтобы совсем одна. У нее были мужчины, кто-то из них даже жил у нее в квартире. Но она одинока в принципе, свободна от всяких обязательств. У нее выработались собственные холостяцкие привычки: менять планы в зависимости от настроения, действовать по обстоятельствам. Это по большей части хорошая жизнь, полная тщательно культивируемых мелких радостей, когда имеешь возможность себя побаловать или отвертеться от того, что тебе не по душе. Когда ничем не связана, не должна ни к кому приноравливаться и никого терпеть. Жизнь, в которой что угодно может случиться и временами случается. И в которой одиночество иногда накатывает черной волной, а в серую предутреннюю пору постель обступают призраки.

В отличие от Мориса, Полина не ужасается тому, что стареет. Когда она думает о своем возрасте — когда вспоминает, что ей пятьдесят пять, — то скорее удивляется, чем негодует. Удивляется, что дожила до таких лет. Долгое, наполненное событиями время детства, чехарда юности, затем — неумолимый стремительный поток событий. И вот она здесь, в сегодняшнем дне, который не так уж плох, хотя кое в чем и не слишком хорош. У нее старческие веснушки на руках, и зубы, похоже, не доживут вместе с нею до старости. Либидо уже не то, хотя это, наверное, к лучшему. Однако мир по-прежнему свеж и полон обещаний.