Эдуардо Мендоса - Правда о деле Савольты

— Когда это произошло? — спросил он у полицейского.

— Точно не могу сказать, инспектор. Нам не пришло в голову тогда посмотреть на часы. Мы патрулировали на улице, как вдруг раздался взрыв. И мы сразу же побежали сюда. Из окна валил дым, и кто-то истошно кричал. Мы стали стучать в дверь и звать сторожа, но никто не отзывался. Тогда мы взломали замок прикладами, поднялись по лестнице и увидели все это. Там был мертвый. Мы позвонили вам и вызвали санитарную карету. Не знаю, сколько времени прошло, приблизительно минут двадцать-тридцать, не больше.

— Откуда неслись крики?

— Из этого дома, сеньор инспектор. Здесь жила пожилая супружеская пара и служанка. Служанки нет. А жена жива и невредима. Она-то и кричала.

— Она все еще здесь?

— Нет, сеньор. Она у соседей, — и он указал на запертую дверь. — Мы разрешили ей туда пойти, она слишком испугана. Хотите, я приведу ее?

— Нет, пока не надо. Служанка вернулась?

— Нет, сеньор инспектор. Она вернется только через несколько дней. Кажется, она уехала еще в субботу к своим родным в деревню на какое-то торжество. Думаю, на забой борова.

— Хорошо. Ты оставайся тут на страже, а мы войдем.

Кроме едкого запаха пороха, в квартире не было заметно никаких следов насилия. Большие цветочные вазы и другие украшения в прихожей и коридоре оставались в целости и сохранности.

— Бомба, разумеется, была небольшой взрывной силы, — заключил спутник инспектора, — иначе взрывная волна разбила бы фарфор вдребезги.

Инспектор согласно кивнул. Они подошли к массивной темной двери в глубине коридора.

— Здесь?

— Наверное.

— Дверь дубовая, прочная, добротная, — заметил спутник инспектора, ощупывая дверные петли. — Теперь уже таких не делают.

Инспектор открыл ее, и оба мужчины вошли. Санитары остались в коридоре. Комната, по всей видимости кабинет, являла собой жалкое зрелище. Мебель превратилась в обломки, картины свалились, ковер на полу прогорел посередине и обуглился по краям; обои на стенах, сорванные взрывной волной и осколками, болтались лоскутами, обнажая штукатурку. Под столом красного дерева лежало безжизненное тело. Инспектор склонился над ним.

— Крови нет ни на лице, ни на одежде.

Человек, сопровождавший комиссара, вероятно эксперт по взрывам, измерял расстояние сантиметром.

— Скорее всего, он заметил бомбу и отпрянул назад. Бомба взорвалась на полу в том месте, где ковер прогорел дотла. Взрывной волной опрокинуло стол, и тело оказалось внизу, под его прикрытием.

— Значит, он мог остаться в живых?

— По-моему, да. Я склонен думать, что он умер не от бомбы, а от разрыва сердца. Бомба была маленькой. Взгляните на потолок: ни плафон, ни лампочка не пострадали.

Из коридора послышался голос:

— Можно войти?

И, не дожидаясь ответа, в кабинет вошли еще двое мужчин. Один из них среднего возраста, другой — старик. Старик со спутанной бородой, в массивных роговых очках, который держал в руке докторский саквояж, был судебным врачом, а тот, что помоложе, одетый во все черное, — судья.

— Добрый день, сеньоры! Что тут произошло? — спросил судья, который, наверное, еще только начинал свою деятельность в Барселоне.

Судебный врач опустился на колени перед трупом и стал тщательно его ощупывать. Затем спросил, где можно помыть руки.

— Я не смог предупредить судебного исполнителя, чтобы он явился сюда, — объяснил судья. — Два часа назад он пошел пить кофе и до сих пор не вернулся. В этой стране нет порядка.

— Доктор, какова причина его смерти? — спросил инспектор у врача, когда тот, вымыв руки, вернулся и вытирал их на ходу носовым платком.

— Откуда я знаю. От бомбы, наверное.

— Но ведь на трупе нет никаких следов насилия?

— Ах, нет?

— Фотограф не приходил? В Англии всегда делают фотографии на место преступления, — заявил судья.

— Нет, сеньор, тут не свадьба, чтобы фотографировать.

— Послушайте, здесь я диктую, что надо делать, а чего не надо. Я — судья.

Один из санитаров, заглянув в дверь, спросил:

— Можно забирать покойника или вы ждете, пока он начнет разлагаться?

— Имейте уважение! — устыдил его судья.

— С моей стороны все готово, — заявил врач.

— Сделайте, по крайней мере, зарисовку, — потребовал судья.

— Нет уж, увольте, я не художник, — ответил инспектор.

— Может быть, вы сумеете? — обратился он к эксперту по взрывам.

— Нет, нет, — отозвался тот рассеянно: маленькой лопаточкой он наполнял пеплом и осколками вынутые из кармана пробирки.