Алексей Поляринов - Пейзаж с падением Икара

— Г-г-господин Карский, — сказал старик, затягиваясь, — я б-буду честен: вы самый к-к-крупный эксперт по Ликееву из всех, о к-ком я слышал. В-вы знаете о нем даже больше, чем я. И я очень рад этому. М-м-мне нужен именно т-такой человек, как вы.

— Пардон, я не уловил: для чего нужен?

Он снова оглянулся на Бахтина, выдохнул в его сторону еще струю дыма. Капитан Подтяжкин зажмурился и закашлялся. «Какая же ты все-таки тряпка, Леня», — подумал я.

— Д-давайте пройдемся, — сказал старик.

Мы вышли на улицу. Я огляделся.

— А где машина?

— Вон там, но вы ее не получите.

— Так это был блеф?

— Разумеется. Ст-т-транно, что вы не догадались сразу. Я хотел п-п-проверить, насколько вы принципиальны.

— Вы могли просто спросить. Я бы и так сказал.

Он улыбнулся, выдохнул струю дыма уголком рта.

— Так, позвольте, я проясню ситуацию, — говорил я, пока мы шагали по заснеженному тротуару в сторону набережной. — Если я правильно понял, вы подсунули мне фальшивую картину, потом — фальшивые ключи от машины, а после этого признались, что вы внук моего любимого художника.

— Все в-верно.

— А теперь ответьте мне на такой вопрос: если вы солгали насчет первых двух фактов, почему я должен верить насчет третьего — самого сомнительного, кстати?

— Я же объяснил: к-к-картина и к-ключи были проверкой, я хотел убедиться, что вы п-профессионал.

— Опять же: убедиться для чего?

— Я хочу, чт-тобы вы помогли мне доказать, что я — внук Дмитрия Ликеева.

— Ну нет, это несерьезно.

— П-почему?

— Во-первых, я сам в это не верю. Во-вторых, мы живем в двадцать первом веке: если хотите доказать родство — просто проведите эксгумацию, анализ ДНК или — что там еще обычно проводят в таких случаях?

— В том-то и п-проблема, — он на ходу раскурил новую сигарету от старого окурка. — У семьи Ликеевых тяжелая история: все они были арестованы в конце тридцатых во время сталинского террора, по разным причинам. Сам Дмитрий Михайлович Ликеев пропал без вести: скорее всего, его расстреляли где-то в застенках, как убежденного противника режима, автора провокационных картин и плакатов; а его дочь, жена и девяностолетняя мать были сосланы в лагеря. Статья 58 — контрреволюционная деятельность…

— Я знаю, что это за статья.

— В их делах есть четкая формулировка: «родственники врага народа». С-сегодня невозможно выяснить, где они п-похоронены. Поверьте, я пытался. Я сирота, мне сказали, что моя мать умерла через несколько дней после родов. В лагерной больнице не было никаких лекарств, даже спирта не было, и ей не смогли помочь. Перед смертью она попросила врача, чтобы он вписал в с-с-свидетельство о моем рождении другую фамилию. Когда он спросил: «Зачем?», она ответила: «С фамилией врага народа у него нет будущего».

— Да уж, печальная история. И неубедительная, — сказал я. — В сороковые врагом народа считался каждый четвертый. При Сталине сам народ был главным своим врагом. С чего вы взяли, что именно Ликеев — ваш дед?

— Я п-п-пытался провести собственное расследование. Работал с архивными документами. Н-н-нашел кучу с-совпадений.

— Ну, кто ищет — тот всегда найдет. Некоторые умудряются портрет Христа на сэндвиче разглядеть.

— Я понимаю, вы намекаете, что у меня н-н-навязчивая идея. Что я вижу т-т-только то, что хочу. Может б-быть. Но именно поэтому я и обращаюсь к вам. Вы — скептик по складу ума, и поэтому, я думаю, вы сможете найти настоящие д-доказательства.

— И все-таки я снова спрошу: зачем вам это?

— Я хочу знать, кто я на самом деле. Хочу обрести к-корни. Разве этого недостаточно?

Я покачал головой.

— Для меня — нет. Извините, конечно, но мне до сих пор неясен ваш мотив.

— Вы — эксперт по определению п-подлинности. Поэтому я и обратился к вам. Д-д-докажите, что я — настоящий.

— Как? Я ведь сам не верю, что вы настоящий. И потом: я теоретик искусства, люди мне неинтересны. Особенно лжецы. Давайте мыслить здраво: зачем человеку искать доказательства родства с пропавшим художником? Наследства Ликеев не оставил, это я точно знаю; все свои картины он раздарил друзьям — об этом мы можем прочитать в предпоследнем из его сохранившихся писем. Даже если вы докажете, что вы его внук — вы ничего не выиграете. Ничего.

— Я б-буду знать, что я настоящий. Я обрету к-корни. Разве этого н-недостаточно?

Я снова покачал головой.

— « Я буду знать, что я настоящий », — это не мотив, это, скорее, рекламный слоган. Вы явно чего-то недоговариваете.