Пер Энквист - Книга о Бланш и Мари

Так и должно было осуществляться лишение девственности, в присутствии старосты прихода, сидевшего на стуле у стены.

Что как не вожделение является сильнейшей движущей силой веры!

Дворец по-прежнему стоит на месте.

Неужели он действительно был дворцом страстей? Селитроварней [13] На месте больницы Сольпетриер до 1634 г. находился завод по изготовлению пороха и селитры. , и по сегодняшний день сохранившей мифическое излучение? Магическим дворцом, служившим когда-то лабораторией, предназначенной для изучения более важной, чем радий, тайны — неужели он действительно был населен крысами? дворец?

Нет, едва ли.

В самом конце, после череды сводчатых коридоров, — проход к площади Сент-Клер, которая, посреди убожества и под аккомпанемент шуршания ног людей-крыс, выводила на простор. Перейдя площадь, ты попадал, предварительно миновав также временно открытую улицу Кюизин, в квартал нервнобольных, эпилептиков и истеричек, где этими распутными и грозными женщинами управлял знаменитый профессор Шарко. Особенно выделялись среди них те, эксперименты с которыми привлекали наибольший интерес, — женщины, именуемые истеричками, которые упорно стремились стать «звездами среди крыс» и, как утверждалось, использовали любую возможность, чтобы во время демонстраций и процедур профессора Шарко привлечь к себе внимание экстравагантными изгибаниями, «мостиками», разными акробатическими упражнениями и гортанными криками отчаяния, радости или облегчения. Именно эти театральные представления и должны были показать ранее скрытый путь в устрашающий и отпугивающий мир женственности и любви.

Прямо, как мы — дети из нашей деревушки, — думаю я иногда.

А удалось ли повзрослеть нам?

Джейн, которую тогда еще звали Жанна Луиза Бодон, вступила в этот Дворец женщин без боязни, помня о своей прежней жизни и полная решимости с радостью ампутировать память о ней.

Джейн обнаружила, что небесное прибежище хоть и напоминает ад, но этот ад вполне сносен и забавен. Здешних женщин беззастенчиво использовали, но они все же не сдавались. Пациентки-соседки пытались ее успокоить. Они, пишет Джейн, не испытывали недоверия к «моей персоне: я была маленькая, тоненькая и хрупкая»; и ее посвятили в правила лечения и возможности побега.

Санитары изо всех сил старались быть услужливыми и пользовались любовью у женщин-клиенток. Врачи были молодыми, они проводили обследования со всей научной тщательностью, и когда одаренные особой милостью женщины оказывались в положении, им приходилось, к глубокому сожалению персонала, покидать больницу для родов; но они всегда возвращались, подобно заблудшим овечкам, которые в конце концов возвращаются к матке-заступнице.

В «Книге вопросов» — ничего похожего на этот красочный язык. Несколько отдельных вопросов по поводу Джейн Авриль и один загадочный ответ. Вопрос: Что он мог найти в Джейн?и ответ: Животных он любил, как самого себя, и бывали мгновения, когда я испытывала ревность, почти ненависть к этим беспомощным существам, поглощавшим так много его любви.

И все. Весь ответ.

Любовь может возникать, даже если кто-то делится с любимым своим мраком. Но рождается ли при этом также и ненависть?

Бланш Витман была непререкаемым авторитетом, и Джейн обратилась к ней, когда у нее появилась мысль организовать большое танцевальное представление, посвященное безумным.

С Бланш считались. Ведь она была королевой истеричек! Ходили слухи, что профессор Шарко любит ее и она обладает большой властью, но не позволяет профессору Шарко вступить в свои потаенные сады.

Те, кого особенно выделял Шарко и кто более или менее регулярно участвовал в медицинских экспериментах, являясь главными объектами научных и публичных анализов, размещались в большом зале Duchesse de Boulogne [14] Герцогини Булонской (фр.). на первом этаже.

Менее интересные или уже «отработанные» истерички находились на верхнем этаже. Они были не столь эстетичны, их припадками мало интересовались, и они уже так долго пребывали в Сальпетриер, что постепенно лишались рассудка и впадали в апатию.

Джейн была еще ребенком, но обладала шармом четырнадцатилетней девушки, в ней сочетались детская жестокость и любознательность, она любила провоцировать пациенток, казавшихся смешными или отвратительными. Одной из них была высокая, величественная, подстриженная ежиком дама, с белыми как снег волосами, именуемая La Place Maubert [15] Площадь Мобер (фр.). , поскольку она низким, глухим голосом упорно кричала окружающим: Я уважаю La Place Maubert, а на вас мне наплевать! Такой площади никто не знал, но считалось, что для нее она обладает некой святостью, которую никто не смел оспаривать.