Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

По дороге выяснилось, что одну сеть он поставил еще неделю назад. Где одна, там и две. Дедок – темнила известный, допытываться я не стал, бесполезное занятие. Но дело в другом. Сеть-то в лед вмерзла. Загадка в общем-то нехитрая: потерялся плохо закрепленный груз, сеть прижало ко льду, а у мороза шуточки известные, и все на один лад. Ни слезой горючей, ни словцом горячим снасти уже не воротишь. И винить в этом, кроме себя, некого. Но вы не видели моего дедка. Он виновных всегда отыщет. И там не растерялся, нашел, на кого грехи свалить.

Как вы думаете, на кого?

Ни за что не догадаетесь…

На водяных! Вот так-то! Оказывается, в наших реках подобная нечисть еще не перевелась. Говорю же, старый, что малый.

Пока шли до плеса, где собирались сеть ставить, он мне целую лекцию прочитал. Даже термин для них подобрал – обитатели дна. Социолог, да и только.

История приблизительно такая. Сначала все было нормально. Водяные, конечно, пошаливали, не без этого, но беззлобно. Пойдут, например, пацаны купаться. Пацаны в воду, а водяной на берег. Узлов на одежде наделает, да еще и побрызгает, чтобы зубами развязывать вкуснее было. Или на рыбалке: повесит тины на крючок, пацан тянет улов, водяной дожидается, когда удилище в дугу согнется, а потом отпускает. И летит ошметок, словно из пращи пущенный, хлесть пацану по сопатке, а лешак под водой хохочет, только пузыри идут. Над взрослыми так не шутили, побаивались. С ребятней-то безопаснее, да и веселее. А еще лучше с бабами. Соберутся молодухи полоскать. Стоят хлюпаются, все вроде нормально: речка спокойная, вода светлая. А примутся выжимать, и визг на всю округу. Что такое? Опять кто-то лягух да ершей в белье понатолкал. А одна, Жанной ее звали, повадилась купаться по ночам. Целое лето ходила, а к весне родила. С первым же пароходом и уехала от позора. Но фельдшерица рассказывала, что ребеночек-то появился весь волосатый и с хвостиком.

Так и жили – водяные на дне, а люди на берегу.

А потом, когда заводы начали строить, обитатели дна пропали. Может, поотравились, может, разбежались, никто не знал. Но скучнее стало на реке.

Однако скучали недолго. Появились иностранные суда, а следом за ними и новые водяные. Такие, что старые по сравнению с ними ангелами вспоминались. Эти уже не с пацанами заигрывали. У них другие забавы нашлись: то сеть располосуют, то мордушку вытряхнут, то лодку продырявят. Мужики, кто видел, рассказывали, будто они лысые, как пластмассовые куклы. И еще человек один ученый с лекцией приезжал и говорил, что размножаются они, как рыбы, икрой, оттого и описторхоз появился, от методов размножения. А двууску сибирскую потом придумали, чтобы конфликт не обострять. Да народ-то не проведешь – свою заразу от чужой он всегда отличит. И еще одна особенность – если наша родная нечисть без чистой воды жить не смогла, то завезенная – наоборот: для них солярка и мазуты разные лучше самогона, налижутся, а потом беситься начинают. И горе тому рыбаку, чьи сети рядом окажутся.

Дедок еще что-то рассказывал, да я слушал вполуха. Держался, как бы не рассмеяться. Обидишь старика – замолчит, а с разговором дорога всегда короче.

Пришли на место. Принялись за дело. Кстати, вы знаете, как сеть под лед ставится? Делается ряд лунок, метров через пять, потом привязывается к норилу веревка и продергивается подо льдом. Точно так же, как резинка в трусы. Норило выполняет роль булавки. Из чего оно делается? Из обыкновенной рейки, можно одной обойтись, а лучше из двух сколотить, чтобы лунки долбить пореже. Веревку, значит, заправили, а на ней уже и сеть протаскивают.

Короче, на словах все очень просто. По тонкому льду – тоже нетрудно. А если лед полуметровой толщины или толще – удовольствие ниже среднего. Я первую лунку продолбил и взмок. Морозец больше двадцати, а надо мной пар клубится. Вторую уже с высунутым языком добивал. Вычистил кое-как, распластался на льду и мордой в лунку. Хватанул пару глотков ломозубовки – вроде полегчало. Можно продолжать. Стыдно же перед дедом слабаком показаться. Сам-то тюкает да тюкает, вроде и не спешит, а от меня, молодого, не отстает.

Подошел я к третьей лунке, разметил, махнул пешней пару раз. И вдруг, что такое, ничего понять не могу, но чую, что меня за бороду тащат. А бородища у меня в ту пору богатая была. И вот кто-то вцепился в нее и тянет что есть мочи, со щеками вырвать норовит. Но кто? Кругом ни души – гладкий лед и берега в тумане.

А дедок на своей луночке – тюк да тюк.

Тут-то я и вспомнил про лысых водяных. Зря, видно, подсмеивался. Объявились голубчики. Глянул я быстренько на бороду – может, нога болтается или хвост – ничего не видно. Кручу глазами туда-сюда, и никакого толку. Прячется мелкота плешивая. Джунгли себе нашла. Я, признаться, рассчитывал, что они покрупнее. А тут мальчики-с-пальчики – зато злости на троих. С мясом, подлец, дерет. Не иначе как от зависти. Сами голенькие, так и других без волос готовы оставить. Прав был дед. Тряхнул я тогда бородой, в надежде, что отцепится. Куда там! Еще злее разъярился. Слезы вышиб. Ах ты, думаю, гаденыш, раздавлю! Бросил пешню и хвать обеими руками за бороду.