Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

Как только ни оправдывался, как только ни извинялся: не я, мол, тебя в эти поганые бумажки бросал, чужие нехорошие люди над тобой надругались – да много ли толку от запоздалых оправданий.

Заглянул внутрь, смотрю – все на месте: и паспорт, и билет на самолет… В те времена достать летом билет на материк для северянина было труднее, чем зимой купить цветы или арбуз. А родимый бумажничек сохранил мне билетик. Ну вытащили последнюю четвертную, да плевать на нее. Мелочишка в карманах пиджака завалялась – на автобусы хватило, а завтракать мне расхотелось, какой уж там аппетит. Держу бумажник в руках, благодарю, извиняюсь, а он молчит в ответ, устал от моего разгильдяйства.

И последнее – вы уж потерпите, осталось совсем чуть-чуть.

Бумажник мой постепенно из коричневого превратился в черный, прибалтийский пейзаж с него исчез.

Нет, не потому, что Прибалтика отделилась от Союза. Мой бумажник всегда вне политики. Пейзаж просто вытерся. Кожаная оплетка пообтерлась и полопалась. Я капроновыми нитками подлатал, но скорняк из меня неважный. Знакомые корят: неужели не стыдно, неужели новый нельзя купить? Нет уж, от старых друзей не отказываемся, не так воспитаны.

Потом я вообще бросил якорь в Красноярске, ездить перестал, а по городу можно передвигаться и без бумажника. Карманные деньги я ношу в карманах. Бумажник отлеживался на законном отдыхе.

Но совсем недавно жизнь заставила слетать в Якутию.

Недоразумения начались еще в нашей бухгалтерии. Три лимона командировочных! Кассирша выставила на стол штабель пятисоток, и я ахнул. У меня ни сумки, ни портфеля – как их унести. В полиэтиленовом пакете такое богатство по автобусам не потащишь. В бухгалтерии ведро с помидорами стояло. Говорю, давайте переложим помидоры в пакет, а деньги в ведро и сверху тряпкой обвяжем. Но шутки-то шутками, а уходить как-то надо. Рассовал пачки по всем карманам – в два раза толще сделался. В кассе Аэрофлота на треть похудел. Но пачки доставал с одной стороны, вышел на улицу кособоким и прихрамывающим. Заглянул в сберкассу – там очередища. В двух магазинах кое-как сумел обменять три пачки на пятидесятитысячные. Потом знакомые стотысячную дали – бутылку пришлось ставить. Сколько ни старался, а нужда заставила упаковывать деньги в сумку, сейчас их борсетками величают, а когда-то, как только они появились, народ называл их «педерастками». Набил, как подушку. И – в путь. А дорога дальняя и с пересадками, от Якутска еще полчаса лету…

Кстати, бумажник тоже прихватил. Пусть он и не приспособлен к новым деньгам, но из уважения, и старичку надо иногда проветриться, молодость вспомнить, а чтобы ему достоинство не терять, положил в каждое отделение по трояку, которые не успел обменять, когда свистопляска с деньгами началась.

До места добрался без приключений. А там работать надо. Я, в принципе, не против, для того и летел, но куда девать деньги? В гостинице оставлять опасно. Представляете, что будет, если украдут? Раньше всегда у местного населения можно было перехватить. Но времена изменились, человек человеку уже не брат, а волк. Кто-то, может, и дал бы – так нечего. Кто-то перестал доверять. А кто-то просто уже не стеснялся своей шкурности. Так ведь и сам-то раньше мог с чистой совестью пообещать, что вышлю долг сразу, как вернусь домой, а теперь не совсем уверен – найдется ли, что отсылать.

В общем, сплошные волнения, не знаешь, о чем думать: как работу половчее сделать или как сохранить деньги до отъезда. Ведь даже в сберкассу не сдашь, ну сдать-то сдашь, но когда получишь… это уже как повезет.

Успокоился только в Якутске, когда купил билет на обратный рейс, когда появилась гарантия, что выберусь на материк, а там уж как-нибудь не пропаду, на крыше или в кузове доеду. Да и денег-то осталось… Но коли начал сравнивать времена, справедливости ради надо отметить, что раньше в аэропортовских гостиницах для простого пассажира мест не было. Сам половину жизни на лавочках откантовался. А там зашел – выбирай на любой вкус. Перестал народец болтаться без дела. А если в этой гостинице у меня сперли бумажник, так это могло случиться когда угодно и где угодно. Не хочу говорить о несчастном воришке, хочу сказать последнее слово о моем верном бумажнике.

Увели.

Прошляпил.

Прощелкал клювом.

И хватился-то перед самой посадкой, когда уже билет зарегистрировал. Сунул руку в карман и вдруг холод почувствовал, настоящий лед, только сухой. Пусто в кармане. Стою и не знаю, что делать. Нет, я, конечно, не кинулся на поиски, занятие бесполезное, даже если бы рейс отменили, все равно бы не нашел. Пригласили на посадку, и я побрел в хвосте толпы. Но, честное слово, на душе было так паскудно, будто я больного друга в беде бросил.