Владимир Лорченков - Усадьба сумасшедших (сборник)

Также следовало молиться, чтобы не проговорилась диковатая дура Стелла, и за старухой приглядывать. Кроме того, в молитве своей не забудем попросить господа: всемогущий и всеблагой, пусть момент сброса тертой брынзы в начинающее кипеть растопленное масло будет удачным! Брынзу надо сыпать медленно, ласково, ручейком, помешивая в кастрюле. Даст бог, женщины с ролями справятся. Тем более, что старуха будет играть привычную — кухарки. А вот для медсестры надо что‑то придумать. Хотя какое, к черту, придумать! Актриса, вживающаяся в роль медсестры, и все тут. Никаких медикаментов! Поэтому Василий соберет лекарства (кроме самых безобидных) в мешок и оставит на пять минут за оградой лечебницы. Крестьяне его всенепременно украдут. Всенепременно… Чтоб они сдохли от этих лекарств, они и их дети! Не надо злиться, не надо. Масса густеет. Самое время натереть туда стручок (не больше), совсем маленький, острого красного перца, бросить горсть вяленого винограда и веточку сухой мяты. Самое время… Немцев, — а Василий надеется, что будет их немного, зачем нужен целый отряд, чтобы проверять сумасшедший дом, — придется поить. До тех пор, пока губы от вина не почернеют. Андроник знает, как все сделать правильно, — надо всего лишь купленное у крестьян вино разлить в глиняную посуду и поставить в ледник, через несколько дней вынуть, пробить розоватый лед гвоздем и сцедить промерзшую жидкость. После этого вино можно ставить просто в погреб. От него ноги мертвеют. А запивать — ягодными настойками. Это уже для шума в голове. Масса в кастрюле густеет, и Василий достает из шкафа мешочек с сухарями. Их надо обмакивать в фондю. Когда‑нибудь он приготовит луковый суп. Когда‑нибудь…

- …такого расследования у вас еще никогда не было!

Ну и дела, — Тимур Козак, сумасшедший дядька лет пятидесяти, бомбардировавший меня любительскими заметками об НЛО и прочей мистическо–уфологической паскудщине, притащил действительно неплохой материал. Хотя я лукавлю. Какая‑то часть утомленного работой мозга подсказывает мне, что материал не так уж и неплох, по крайней мере, фактура — явно надуманна. Но, по крайней мере, текст легко читается. Этого никто не хочет понимать, тем не менее, любой интересный факт, описанный посредственным языком, всегда уступает в газете безделице, стилистически ярко описанной. Статья — расследование гибели Котовского, нашего легендарного земляка и не менее легендарного контрабандиста женских чулок. Якобы, уважаемый Тимур беседовал с очевидцами, (изрядно постаревшими, конечно, этой трагедии). В общем, беру. Беру, несмотря на то, что значительная часть текста — вольное изложение книги о Котовском из серии Жизнь Замечательных Людей. Что ж, он делает успехи, этот Марат. Я знаю, что на следующий после выхода номера, день, телефоны мои разорвутся и сонмы старперов, растерявших разум свой с песком, что сыпется из них, будут протестовать и негодовать, и рассказывать мне «подлинные версии гибели командарма». Что за дерьмо, зато у нас будет фото Лысого на первой полосе с подзаголовком «историческое расследование наших корреспондентов».

Хотя какое, к черту, «наших корреспондентов», — Козак от меня никогда не получит редакционного удостоверения. Он это знает, но все равно надеется. Они все надеются. Студенты журфака жалуются на то, что без «корочки» их на порог в учреждения не пускают. Это правда, но все равно они — ленивые бездарные ублюдки, не то, что я — трудолюбивый и талантливый ублюдок. Старикашкам «корочка» нужна для рытья в архивах. Но всегда это, — только дай кому‑нибудь из внештатников удостоверение, — заканчивается одинаково. Звонком из полиции с уведомлением о том, что: наш корреспондент «кого‑то обокрал, валялся пьяным на тротуаре, пытался незаконно добиться досрочного освобождения своего шурина — рецидивиста, хулиганил, хотел бесплатно пройти в цирк, театр, кино, или ночной клуб, снимал баб на улице…». Поэтому мы не даем им удостоверений. Выписываем только себе, чтобы, без страха и сомнений: валяться пьяным на тротуаре, пытаться бесплатно пройти в театр, кино, ночной клуб, приставать к бабам и мочиться на стену мэрии в три часа ночи…

Выпроводив следопыта — Козака, который к Новому Году, без сомнений, расследует тайну гибели Бормана и Иисуса Христа (хотя с последним все, вроде бы, ясно) я долго пытаюсь написать актуальную колонку на тему «Все вы — говнюки», где ради самокритичности непременно добавлю — «ну, и я не святой, конечно». А что: все вы — говнюки, а я — не святой, вот и уравнялись. Система простая. Назвал я ее «херологией» и жду двенадцати учеников. Шаг первый — берем событие, не обязательно важное, желательно с цитатами официальных лиц. Шаг второй — обливаем помоями этих «лиц»: раздергиваем цитаты на мелкие куски, топчем каждый из них. Шаг третий — вкрапление в текст нескольких слов и выражений на грани фола. С моими «ни хрена» и даже «на кой хер» корректоры, вот уже полгода, как смирились. Но «на х..» не пропустили ни разу. Жаль. Эти простые словечки создают доверительную атмосферу, некую интимную связь, духовный контакт между мной и простым кишиневским обывателем. Он, обыватель, от «на хрена " приходит в восторг. Ведь всю жизнь обыватель, погадив на лестничной клетке, сует в задницу пальцы, и, добыв таким образом писчий материал (чем не кровь из вены?) выводит на стене: «Тома — сука», «Все — педерасты», «Вася — хрен и гандон». А тут я даю возможность, — да не Васе, а все тому же обывателю, прочитать искомые слова (да еще и написанные правильно!) не где‑нибудь, а в газете. Ну, не душка ли я?