Максим Пачесюк - Гринвуд. Легионер Его Величества

— Я здесь, сэр, — сказал Ливси.

— Сделай что-то.

— Не могу сэр. Мы едва убрали с вас смертельное проклятье!

— Проклятье? — страх заплясал в глазах Кловза, а Рикман удивленно взглянул на целителя. — Это тот ублюдок-легионер?!

— Нет, сэр. Проклятью уже где-то две недели. Если бы подполковник вас не ударил, оно бы продолжало расти, и мы бы его ни за что не выявили.

— Какой еще подполковник?

— С которым вы подрались. Ох и знатно же вы ему под глаз съездили. — Рикман незаметно пнул целителя ногой, чтобы тот не увлекался.

— Подполковник, под глаз… Ничего не понимаю.

— Позвольте мне, сэр, — вмешался Рикманн.

— Это вам, подполковник…

— Нет сэр, тот легионер, с которым вы поссорились, был их командиром в звании подполковника.

— Но его мундир…

— У них другие мундиры и знаки различия.

— А тот первый солдат…

— Лейтенант.

— Но все равно они были непозволительно грубы.

— И, тем не менее, сэр, вы пытались ударить одного, и ударили другого.

— Я?

— Ливси, — Рикманн неуверенно взглянул на целителя, — говорит, что это из-за проклятья. Оно делало вас слишком агрессивным. Когда Ливси начал вправлять вам мозги, он заметил темные эманации и удалил их, но теперь невозможно избавится от сотрясения. Придется потерпеть, сэр.

— Но кто, кто хотел избавиться от меня?

— Неизвестно, сэр.

— Две недели… Да это же Топпер! Проклятый ублюдок всегда завидовал мне! — Рикман и Ливси переглянулись. Никакого Топпера они не знали, но уж лучше он, чем они. — Капитан, — внезапно окрепшим голосом сказал Кловз.

— Да, сэр? — насторожился Ливси.

— Вы спасли мне жизнь. Я этого так не-е-е-е, — полковника вновь скрутил приступ рвоты, и он свесившись с койки щедро полил сапоги целителя, — не забуду! — закончил Кловз, после приступа.

— Сэр, — заглянул в палатку лейтенант Брукс. — Подполковник Нэн, пришел извинится за неподобающее поведение.

— Извинится? — удивился Кловз. — Какой благородный человек! Впустите его.

— Сэр, — поздоровался Нэн, — позвольте представится…

— Не стоит, подполковник, мне уже рассказали о вас. Прошу прощения за то, что так налетел на вас. Я вижу ваш глаз не сильно пострадал.

— Глаз?

— Простите меня сэр, я распорядился, чтобы наши целители тот же час сняли отечность, пока не напухла гематома, — сказал Рикман, в то время, как Ливси яростно мигал подполковнику невидимым Кловзу глазом.

— А, да сэр, они справились на славу, хотя признаться голова еще гудит.

— Не так как у меня, подполковник. Ваш удар просто сокрушил меня. Вы боксировали?

— В колледже, сэр.

— Видно вы были прекрасным бойцом.

— Выиграл несколько медалей…

— Не скромничайте, сэр. Впрочем, мне сказали вы пришли извиняться?

— Да, сэр.

— Не стоит. Напротив, это я должен извинится. Перед вами, и тем лейтенантом.

— О, лейтенант Гринвуд уже наказан, сэр.

— Да?

— Да сэр, ведь он сломал ваш стек!

— А, ну да… Рикман, будьте добры проводить… — Кловз слегка позеленел, а расторопный подполковник схватил Нэна под локоть и даже успел повернуть к выходу, когда командира вновь стошнило. Оба офицера мгновенно оказались снаружи.

— Что за цирк? — спросил Нэн.

— Импровизация капитана Ливси, — ответил Рикман. — Значит, так. Придурка смертельно прокляли, а ваш удар позволил выявить растущее проклятье. Проклятье сняли, но вот теперь нельзя вылечить его от сотрясения.

— Ловко. А что с моим глазом?

— Так ведь это Кловз на вас напал, в глаз дал.

— Понятно, а почему?

— Так ведь из-за проклятья.

— А нельзя признать его не способным командовать?

— Много возни. Пускай уж лучше наш доблестный командир отлеживается и радуется спасенной жизни, а мы давайте пробежимся по тому, что известно о Леже. Какими силами располагает враг, да что это за враг в конце концов.

Шон был в бешенстве. Сначала, когда его выбрали новым денщиком, он наивно полагал, что будет теперь купаться как сыр в масле. Да и уважения от солдат прибавится, но поскольку Кловза в бригаде презирала последняя собака, капралу тоже ничего не доставалось. Хотя нет, были глупые шуточки пополам с жалостью и насмешкой. И черт с ним с увольнением от занятий. Раньше у Шона даже при самом насыщенном дне со стрельбой, маршем, и штыковыми упражнениями, оставалась еще куча времени на отдых. А теперь… То подай ублюдку то, то принеси это, почему, мать твою, задержался!

— Я-тя, говнюка лично удушу. Выродок ты благородный… — бормотал он себе под нос, идя от повара с очередной порцией печеных перепелов и бутылкой белого вина подмышкой. Предыдущую, господин полковник благополучно сожрали, и так же благополучно вытошнили на ковер, который Шону еще предстояло отдраить.